От тарелок и салатниц по комнате расползался противный кислый запах. Все испортилось! Я бросилась к окну, открыла его настежь и глотнула свежего воздуха. Под окном, на солнышке, во дворе весело чирикали воробьи, от нежного ветерка шелестели ветки деревьев, гуляли мамаши с детьми…
«Где Танька?» Сердце моментально сжалось от нестерпимой тревоги за дочь. Я схватила телефонную трубку и, с трудом вспомнив номер, набрала телефон родителей. Мама ответила бодрым и веселым голосом:
– Ну и как там у вас дела? – лукаво спросила она и замолчала, ожидая подробностей.
– Где Танька? – я с трудом шевелила пересохшими губами.
– В садике. Где же ей еще быть? – удивилась мама.
– А который сейчас час? – спросила я, все еще туго соображая.
– Уже скоро два часа… – в голосе мамы зазвучало беспокойство. – Похоже, вы вчера увлеклись… Мне зайти?
– Нет, нет! – испуганно ответила я. – Я тебе потом все расскажу! Забери, пожалуйста, Таньку из садика сама. Я приду к вам за ней вечером.
– Хорошо, – медленно ответила мама. Она была явно удивлена и обеспокоена, но старалась этого не показать.
Положив трубку, я медленно села в кресло, стоявшее рядом с телефоном, и тупо уставилась на сервированный стол. «Что здесь было? Что здесь произошло?!» В голове, наконец, появились обрывки каких-то мыслей. Я снова поплелась на кухню, насыпала в турку изрядную порцию молотого кофе («Арабика»!), когда – то с трудом добытого, налила воды, поставила на плиту и довела до кипения. Кофе получился что надо! Густой, с пенкой! Прихлебывая обжигающий кофе, посмотрела на часы, висевшие над кухонным столом – два часа тридцать минут. Почти конец рабочего дня! Работа… Почему я не на работе?! Какой сегодня день? Раз Танька в садике, значит день рабочий…
Я пыталась построить логическую цепочку, но мысли продолжали путаться. Постепенно, после большой кружки кофе, способность мыслить частично восстановилась. «Раз я мыслю, значит, я существую!» – криво улыбнулась я себе самой. Я все еще переживала зеленый кошмар…
«Надо позвонить на работу!» – наконец догадалась я и побрела к телефону. Номер доцента я вспомнила сразу! Он быстро снял трубку.
– Михаил Юрьевич! Здравствуйте. Это Надежда Александровна. Я заболела, – виновато прошелестела я в трубку. – Извините, что не позвонила раньше, была высокая температура, можно я задним числом оформлю день «без содержания»? Внезапно я вспомнила, какое сегодня число. Это был мой последний день ординатуры. В трубке сгущалось непонятное для меня молчание. Наконец доцент, цедя слова, медленно ответил: