– И мы не знаем, где еще он ошибся.
– Ну, мы даже не знаем наверняка, ошибся ли он вообще. Мне по-прежнему кажется, что Розенгартен был излишне самоуверен и ошибся как раз он. Только не хочет этого признать. Мы обязательно проконсультируемся у другого специалиста. А пока мы не должны волноваться.
– Может быть, расшифровать геном нашего ребенка… нашей девочки целиком?
– Это слишком сложно. Я уже не говорю о цене. Такой анализ безумно сложен. Представь себе, только за простату отвечают тысяча двести генов. За грудь семьсот. За яичники пятьсот. Это гигантская работа.
– Если Детторе мог это сделать… То есть как он мог проделать такую работу? Да еще без лишнего шума?
– В науке такое случается сплошь и рядом. Кто-то всегда идет впереди своего времени – иногда настолько впереди, что современники не способны даже оценить открытие. Он гениальный ученый… был гениальным ученым. И обладал неограниченными средствами. – И, подумал Джон, имел какие-то свои тайные цели. Однако вслух этого не сказал – незачем волновать Наоми еще больше. Прибыль от клиники даже не могла покрыть расходы на ее содержание. Не говоря уже о собственно доходе. Да и время доктора Детторе стоило куда больше…
Ученый-альтруист? Трудящийся на благо человечества? Или…
Джон повалился в беспокойный сон.
Телефон зазвонил, как ему показалось, всего несколько минут спустя.
Джон вздрогнул и проснулся. Голова кружилась, и он с трудом соображал, что происходит.
6.47 – горели цифры на будильнике.
Рядом зашевелилась Наоми:
– Что… такое…
Кто может звонить в такой час, черт его раздери? Может, Швеция? Они жили в Америке уже восемь лет, но мать все время забывала о разнице во времени. Несколько раз, после того как они переехали в Лос-Анджелес, она звонила в два или три часа ночи. Еще три звонка, и включился автоответчик.
Джон закрыл глаза и мгновенно уснул.
В пять минут восьмого телефон снова ожил.
– Господи, мама, мы хотим спать! – завопил Джон.
– Может быть, что-то важное, – пробормотала Наоми.
– Мне плевать.
Опять включился автоответчик. Это действительно мать? Может, что-то случилось? Не сейчас, ради бога, не сейчас. Все подождет. В девять утра Джону предстояло собрание преподавательского состава, и он отчаянно нуждался в сне. Хотя бы еще несколько минут. Будильник был поставлен на семь пятнадцать. Джон снова закрыл глаза.