– Да я не знаю, как заряжать!
Тем не менее, он взял в руки этот короткоствольный пистолет и под пытливым взглядом Элен принялся его рассматривать, пытаясь найти кнопку выброса из рукоятки пустой обоймы. Взвешивая его в руке, он почувствовал некоторую несбалансированность пистолета и подумал, что такое оружие не для всех, а только для физически сильных стрелков. У кого слабая рука, тот будет промахиваться и никогда не покажет хороших результатов. И внутренне удивился: «Как такое оружие могло так долго находиться на вооружении и массово применяться в российской армии?!»
– Понятно-о!… – протяжно резюмировала Элен и отняла у него ПМ.
Затем протянула пистолет французу:
– Мсье Эстебан, подготовьте его к стрельбе.
Результаты стрельбы из ПМ оказались у Сергея несколько хуже, чем из французского МАС-50. Среди попаданий были девятки и даже одна восьмерка. Но все равно – это было неплохо. И мсье Эстебан восторженно поднял большой палец к верху, что означало только одно – Сергей на первом своем занятии по стрельбе отстрелялся на отлично.
Втайне гордясь собой, Сергей искоса взглянул на Элен, ожидая от нее тоже восторженной реакции. Но лицо матери Насти было мрачно и непроницаемо, ее губы были крепко сжаты. Он невольно восхитился: «Как она себя контролирует! Еще тот орешек!..»
И как-то вдруг его веселость спала сама по себе. И он подумал, что что-то сделал не так, что где-то допустил ошибку. Впрочем, он ни о чем не жалел. Он, если и хвастался, то просто хотел показать перед Элен, что и он чего-то стоит и что-то может, чего другие не могут. И пусть пока только в тире. Все остальное в жизни у него и Насти – ее дочери – еще впереди…
– На сегодня для тебя достаточно. Можешь идти отдыхать…
Голос Элен вывел его из обственных несколько мрачноватых размышлений. Он почему-то настороженно взглянул на нее, но она по-прежнему была спокойной и непроницаемой.
– Готовься, завтра, в качестве языковой тренировки, поедешь один по магазинам закупать продукты.
Психологический барьер между Сергеем и Элен, возникший еще в самом начале их появления в Париже, не ослабевал. И если вначале он не обращал на это особого внимания, то теперь в душе у него иногда появлялось легкое раздражение. Постепенно становилось понятным – Элен пока не считала его своим. Невольно возник вопрос: до каких пор это будет продолжаться? С другой стороны, возможно, это не так важно, как ему кажется. Он тоже ее не знает, и можно ли ее считать близким человеком только из-за того, что ее дочь – его жена, для него отнюдь не ясно. Если она к нему присматривается, то почему в отношении ее и он не вправе сделать тоже самое?..