– Только вот что скажет Даша! – продолжала размышлять вслух мама, – Она так любит этот ковер.
– Скажи ей, что отдала его в чистку, а вместо него повесь тот, новый, который уже два года в кладовке пылится, – почти потусторонним голосом откликнулась бабушка. Она за эти несколько секунд уже и думать забыла о старом ковре, потому как новые мысли по поводу устройства вселенной, умудрились начисто вытеснить старые, по поводу сохранения семейных реликвий.
Однако бабушка опять поступила очень легкомысленно, и наружный мир отвесил ей за это внушительную оплеуху в словесном образе, исшедшем из уст дочери.
– Вот ты ей и скажи, – ласково отозвалась создательница оплеухи, и добавила как бы, между прочим, – И вообще, если тебе не трудно, сходи к своим старым знакомым в музее, и спроси, во сколько можно оценить этот ковер.
– Ух, ты! – подумала бабушка, тяжело вздохнув, – Мне же еще и идти спрашивать. Ай, я, яй! Как бы и продавать меня не послали… Она еще и додумать не успела, как услышала из глубины коридора прощальную реплику дочери, – Ну ладно, ма! Я побежала на работу. А ковер я уж почистила и свернула. Он здесь, в коридоре лежит.
– Она заранее все рассчитала и спланировала, – то ли с грустью, то ли с гордостью подумала бабушка о своем, избалованном ею же ребенке. Затем, встала она нехотя с насиженного кресла, приоделась поприличнее, причесалась покрасивее, подкрасила давно отвыкшие от помады губы, взвалила на свои пожилые плечи старый ковер и отправилась в Музей прикладного искусства.
Исчезновение ковра Дашу потрясло. Мама это увидела сразу.
– И что она в нем нашла? – виновато подумала она.
– А что ты в нем находила? – мгновенно явилась ответная мысль.
И вспомнила мама свою детскую кровать, над которой в течение всего ее детства висел этот старый милый ковер. На вышитом ярко-зеленом лугу свернулся клубочком колючий ежик, а над ним зависла хитрющая, рыжая лисица. Лапа ее вот, вот ухватит аппетитный комочек. Стоит ему только зазеваться, и пиши пропало.
И вспомнила мама, сколько раз она свертывалась клубочком, на манер ежика, в своей уютной постели и моментально сладко засыпала. И вспомнила мама, сколько раз запускала она свои руки, туда, куда ее не просили. И когда ее журили за недозволенные шалости, она моментально съеживалась внутри, как тот ежик, и ее почему-то всегда переставали бранить. Вспомнила мама, сколько раз она бывала то ежиком, то лисой, и как мило было ее так быстро прошедшее детство.