это других. То, как ты поступаешь, нехорошо. Ты нехорошо ДЕЛАЕШЬ. „Припахивай“!!» Всё сказанное земляком выглядело ПРАВИЛЬНЫМ. НИКТО так и не смог себя пересилить и отдать себя в подчинение этим ПРАВИЛАМ. Но принимавших все эти ПРАВИЛА, следовавших ИМ, было ВПОЛНЕ достаточно для того, чтобы ОНИ и без НИКТО продолжали действовать. Случалось и так, что «припахивать» было некого, и, уходя из столовой, «дембеля» оставляли посуду неубранной. Тогда только наряду по столовой приходилось её убирать. Несколько раз старшина замечал неубранную посуду, и в наказание за это НИКТО вместе с «дембелями» приходилось заниматься строевой подготовкой на плацу. Старшина, чтобы бороться с «дедовщиной», часто оставался в столовой до самого окончания «приёма пищи». Когда «духи» и «черпаки» в присутствии самого старшины убрали свои столы и вышли строиться, «припахивать» было уже некого. «Деды», «дембеля» и НИКТО продолжали сидеть за своими столами и не могли из столовой до тех пор, пока посуда не будет убрана. Старшина всё настойчивее начинал требовать, чтобы посуда была убрана. Такое сидение за ДВУМЯ столами уже явно начинало ЗАТЯГИВАТЬСЯ и не могло обещать НИЧЕГО хорошего. «Как же они выйдут из такого положения?» – думал НИКТО. «Я уберу только свою посуду!» – решительно заявил один «дембель», вставая из-за стола, забирая с собой только свою миску, свою ложку, свою кружку, чтобы отнести всё это к окошку в посудомойку. Все остальные последовали его примеру. Каждый убрал за собой только свою посуду. Когда «дембеля» уехали, НИКТО пересел к «дедам», к тем, кто ближе остальных находился к тому времени, когда и ЕМУ можно будет убраться оттуда. Из-за своих способностей к рисованию НИКТО оказался в распоряжении замполита батальона. И когда этот «товарищ капитан» спрашивал>: «СДЕЛАЛ?», НИКТО приходилось каждый раз отвечать>: «нет». Когда тот спрашивал>: «Почему?», то получал один и тот же ответ>: «Я в наряде был». Эти вопросы и всё те же ответы на них продолжали ПОВТОРЯТЬСЯ даже тогда, когда «товарищ капитан» стал освобождать НИКТО от наряда. В наряд НИКТО заступал в шесть часов вечера, а капитан узнавал об этом на следующее утро и «освобождал» ЕГО от наряда где-то в обед, где-то около ДВУХ часов дня. А в шесть часов вечера НИКТО опять оказывался в наряде. ОН не вылезал из нарядов. Наряд по роте только назывался «суточным», потому что, на самом