– Здравствуй, папочка. Спорим, я соскучилась больше? – сказала я, даже не открывая глаза.
Я слышала его тихие, но твердые шаги, и вот он уже садится сзади и обвивает меня руками. Кажется, я даже перестала дышать, пытаясь впитать в себя это объятие. И тут он резко тянет меня назад, и мы со смехом падаем на мягкий зеленый травяной ковер. Мы смотрим в голубое небо, и папа мягко произносит:
– Я пришел, чтобы поговорить с тобой. У нас очень мало времени, так что слушай внимательно. Ты многого о себе не знаешь, Лекса. Ты не обычный человек. Сейчас тебе предстоит нелегкое время. В твоей жизни откроются новые двери, ты должна будешь многое узнать и многому научиться. Мне очень-очень жаль, что нас с мамой уже не будет рядом, и мы не сможем тебе помочь. Мы столько лет как могли, оберегали тебя от той жизни, в которую тебе предстоит окунуться сейчас… Запомни главное, ты никому не должна доверять. И пообещай мне, что ты будешь очень осторожна.
– Я ничего не понимаю, пап, о чем ты вообще? – я поднялась с земли и посмотрела на отца. – У меня столько вопросов! Почему ты не сказал мне, что купил дом? Почему скрывал, что готовил этот переезд уже давно? И почему, чтобы осесть где-то, из всех стран мира и всех городов, ты выбрал именно Портленд?
– Скоро ты сама все узнаешь. Я просто пришел сказать тебе, что ты должна быть сильной. И должна обдумывать каждый свой шаг и каждое решение, – он улыбнулся и нежно погладил меня по волосам. – А еще… не плач, не уходи в себя, твоя жизнь только начинается и в ней обязательно будет много счастья и любви, пусть даже и без нас…
Я отошла от него к обрыву и внимательно осмотрела все вокруг, пытаясь запомнить каждую мелочь, каждую частичку этого момента. Папа подошел и нежно обнял меня. Вдруг послышался какой-то жуткий грохот, сначала вдалеке, а потом все ближе и ближе. Он исходил будто сразу отовсюду. Я посмотрела на отца, и с ужасом заметила, что он начал постепенно таять.
– Папочка, нет! Не уходи!
– Я должен, родная. Нам и так дали шанс увидеться в последний раз и попрощаться.
Он поцеловал меня в лоб, как часто делал при жизни, провел исчезающими пальцами по лицу, от виска по щеке и до подбородка, и исчез совсем, оставив после себя только свой аромат и эхо последних, еле различимых слов:
– Мы очень любим тебя, ангел наш!