Мы стояли у железнодорожных путей. Вокруг, куда только доставало зрение высились длинные здания с крышами и окнами. Некоторые были с трубами. Все это было ограждено колючей проволокой, которая гудела под напряжением. По всему периметру на фоне бараков выделялись охранные вышки – небольшие открытые кабинки. На некоторых прохаживались охранники с оружием. Если тут за оградой была зелень, деревья и пролески, то там, где начиналась решетка, не было ни травинки. Атмосфера была угнетающей, но не это пугало больше всего. Самыми страшными были люди. Точнее их состояние и внешний вид. Здесь были сотни молодых людей, стариков, детей, женщин, мужчин в расцвете лет. И все они были в одинаковых полосатых робах, изношенных до дырок, и стёртой обуви. Некоторые были вообще без нее. Они были до ужаса худыми и сутулыми, никто не шел с поднятой головой, все смотрели себе под ноги. Одна колонна людей как раз выходила из главных ворот, в которые вошли мы, они шагали в такт под оркестр и пели какой-то марш. Я подняла голову, чтобы прочесть фразу у себя над головой на воротах: «Труд освобождает». Мы с девушками переглянулись и в ужасе пошли мимо бараков. Бесконечными рядами они тянулись все дальше и дальше. Их тут были сотни. На каждом значился номер.
Помимо всего этого здесь стоял какой-то удушающий противный запах. При входе я сразу заметила несколько зданий с трубами, наверное, запах шел оттуда. Военный вел нас вглубь лагеря, рассказывая об устройстве Аушвица, о делении на женскую и мужскую часть. Обратил внимание на 25 блок, в котором, по его словам, вершилось правосудие, показал пищевые блоки, санитарные. Не смотря на почти полное отсутствие зелени, небольшая рощица все же виднелась и здесь.
Но мы нигде не задержались, нас вели к больничным баракам и блоку номер 10. Это было нашим хозяйством в дальнейшем.