Да, он был прав. Я была жутко любопытной, но еще не готова была услышать о том, что кошмаром называл даже взрослый мужчина. Теперь наступила очередь Томаса.
– Что ты надумала, Ника?
Я вопросительно посмотрела на него, но увидела лишь настойчивость в его взгляде. Он продолжил:
– Ты думаешь, здесь вокруг одни дураки, а ты самая хитрая? Думаешь, я не вижу, куда ты ходишь каждый день? Думаешь, я не знаю, для чего тебе водка, марля и …черт, что ты туда еще носишь?!
У меня бешено забилось сердце.
– Скажи «спасибо», – продолжал Томас, – что самым внимательным оказался я, а не кто иной, иначе тебя в лучшем случае бы уже уволили.
– Значит, ты знаешь? – я скорее констатировала факт, а не спрашивала. Мне ясно было одно. Если бы Фишер захотел сдать меня, то сделал бы это немедленно. Но он пришел ко мне. Значит, он либо действительно меня защищал, и ему не по вкусу была политика рейха, либо ему что-то было нужно. Поэтому я отбросила все осторожности и решила расставить все точки над «i» и пошла ва-банк.
– Фишер, на чьей ты стороне?
От такого прямого вопроса он опешил и долго обдумывал ответ.
– Николетта, ты не представляешь, что здесь будет твориться, какие планы у этих людей. Это не доктора, это изверги. Как ты считаешь, почему… хм… рядовых сошек не допускают ассистировать Йозефу?
Я в раздражении остановила его.
– Если ты не можешь определиться, просто не мешай!
Я со злостью и презрением посмотрела на него и, выходя из подсобки, специально задела его плечом. Вдогонку он сказал мне очень важную вещь: «Будь осторожней с Лорелей».
Время было позднее, трубы крематория дымили. Стояла летняя, но прохладная ночь. За дымом не было видно звезд. У меня за пазухой были спрятаны бутылка молока и белый батон. Я поежилась, зная, что мне придется идти сквозь эту стену дыма, но другого выхода не было. Я завернулась в свой черный плащ, чтобы не светить во мраке своим белым халатом, и отворотом закрыла себе нос и рот. Запах был невыносимым. На женское отделение лагеря я пробралась без проблем, но пришлось идти под стенами бараков впритык. Некоторые вышки не пустовали, а меня в темноте могли принять за беглеца и пристрелить, не раздумывая. Подойдя к баракам, я стала петлять, прокладывая наиболее безопасный маршрут, пока не добралась до нужного мне здания. У входа дежурила пленница, переминаясь с ноги на ногу. Нужно было как-то к ней обратиться, не вызывая подозрений. Лучше всего было сделать вид, что я совершенно законно пришла сюда по срочному делу. Все-таки я была служащей лагеря, тем более не узницей.