– Эй, Ника, ты в порядке? – они посмотрели на меня, включив свет.
Не в состоянии что-то говорить, я кивнула. Девочки помедлили у двери, потом вышли.
Что же это? Настолько живых и ужасных снов мне еще не снилось. Я дрожащими руками нащупала часы и посмотрела на время. Было без десяти два. Пора вставать.
Я слезла с кровати, ноги подкашивались. Вытерев пот со лба, я накинула халат и пошла умываться. Ночь была очень душной. Впопыхах одевшись и с трудом застегнув пуговицы дрожащими руками, я вышла на ночной воздух. Дыма не было, и я глубже вдохнула, свежесть летней ночи подействовала успокаивающее.
Около железнодорожных путей уже стояли охранники и Томас. Он нервно прохаживался туда-сюда, потягивая сигарету. Я подошла и поздоровалась. Речь у эсэсовцев шла за какой-то склад. Я прислушалась. Мне было известно, что есть бараки на территории лагеря, отведенные под все вещи, которые отнимались у пленников. А их было немало. Люди везли с собой многое, ведь они думали, что их просто переселяют, поэтому на складах всегда было много барахла – посуда, чемоданы, игрушки, одежда, предметы гигиены, еда, деньги, драгоценности. Из-за последних двух позиций на сортировку вещей не стеснялись являться и охранники. Но так же там работали и узники, ведь таких бараков было около тридцати. Теперь Канада – собственно эти склады – дала мне надежду на спасение хотя бы нескольких людей.
Я не успела еще ничего обдумать, как показался поезд. Он был таким же, как и множество предыдущих. Внешне ничем не отличавшийся от обычных, внутри он был доверху набит измученными людьми. Перед глазами проносилась все та же картина. Людей поделили на мужчин и женщин с детьми. Томас решительно начал осмотр прибывших. Я заметила, что налево он отправлял как можно меньше людей, в основном совсем пожилых, инвалидов, тяжело раненных, кто бы и так попросту не прожил и дня здесь. Налево Томас не отправил ни одной женщины с ребенком. На детей даже не смотрел, а только молча подталкивал к матерям. У меня сердце заходилось от радости, когда я видела очередную женщину, которая, по крайней мере, сегодня еще побудет со своими детьми. Эсэсовцы не вмешивались, но искоса поглядывали на странную процедуру селекции. Я надеялась, что они свалят все на молодость и неопытность Томаса в этом деле и не станут придираться и рапортовать об этом старшим. Но даже то мизерное количество людей, которое сегодня-завтра должно было отправиться в крематорий, не давало мне покоя.