Но даже после сделанных купюр в рукописи осталось много интересного, и «Папа Хемингуэй» имел большой успех. Я тогда сохранил весь изъятый материал и добавил к нему значительно большую по объему часть моих воспоминаний об Эрнесте, взятую из моих дневников и записей, сделанных моим миниатюрным диктофоном, который легко помещался в кармане. У Эрнеста был такой же диктофон, и мы записывали сообщения, которыми обменивались друг с другом. Когда мы ездили куда-то вместе, я с его согласия включал иногда свой диктофон и записывал то, что он рассказывал. Магнитной ленты в крошечной кассете хватало на девяносто минут, запись можно было вести, даже когда диктофон лежал в кармане.
Так что всё, о чем рассказывает здесь Хемингуэй, звучало на лентах моего диктофона, записано на страницах моих дневников и сохранено в моей памяти – в той мере, в какой она способна хранить смысл и экспрессию диалогов. Магнитные ленты тех первых диктофонов довольно скоро размагнитились, но я успел расшифровать записи.
В ушах у меня до сих пор звучит голос Эрнеста, у него была совершенно особенная манера речи. Он никогда не вел дневников, не делал записей, но в точности помнил, кто, что и когда сказал. И мог не только почти дословно воспроизводить диалоги, которые вел в те далекие времена с Фицджеральдом, Жозефиной Бейкер, Гертрудой Стайн и другими знаменитостями двадцатых годов, но и копировать их интонацию и манеру речи. В этой его феноменальной способности мы убеждаемся, читая диалоги героев его романов и рассказов. Я могу привести свои собственные доказательства, подтверждающие этот его талант: в «Опасном лете» есть эпизод, где он разговаривает со мной во время корриды, так вот – этот разговор он дословно записал по памяти уже через довольно долгое время. Я как-то раз спросил его, ведет ли он дневник или, может быть, делает какие-нибудь записи для памяти, на что он ответил: «Нет, никаких дневников и записных книжек, всё храню в памяти. Нажму нужную кнопку, и пожалуйста – выскочило. А если не выскочило, значит, и помнить не стоило».
Я вставил сюда несколько фрагментов из «Папы Хемингуэя», чтобы создать обстановку, в которой живут мои герои.
Он относился ко мне как к сыну, а я к нему – как к отцу, но при этом всегда понимал, как огромен масштаб этой личности.