Все это время Андуин чувствовал золотисто-голубой камешек, тихо, уютно угнездившийся в кармане. Не зная о нем почти ничего, король был уверен в одном: в этом камешке не было зла, хотя его, безусловно, можно было обратить и к дурному. Ну что ж, обратить к дурному можно все, что угодно – даже наару…
Андуин вынул из кармана свернутый носовой платок.
– Сегодня утром глава ШРУ, мастер Шоу, доложил мне о том, что обнаружил в Силитусе. И это не только огромные трещины в земле, расходящиеся от пронзившего мир меча Саргераса. В этих трещинах найдено доселе неизвестное вещество. Вещество… просто уникальное. Впрочем, тут легче показать, чем объяснить.
Андуин подал платок Велену, и тот отреагировал точно так же, как и он сам. Дреней изумленно ахнул и словно бы разом сбросил с плеч груз долгих лет – десятков лет страданий. Как ни глубоко было потрясение, испытанное самим Андуином, со стороны воздействие неизвестного материала казалось еще удивительнее.
– Вначале я подумал, что это частица наару, – выдохнул Велен. – Нет, это не так, но ощущение… схожее.
Наару были милосердными, великодушными существами, состоящими из чистой энергии. Ближе них к Свету не стоял никто. Когда Андуин учился у дренеев на борту «Экзодара», ему часто доводилось проводить время в обществе наару по имени О’рос. Это прекрасное, доброе создание тоже погибло во время войны, и Андуин вспоминал о тех временах не без боли. Пожалуй, Велен был прав: присутствие этого существа действительно будило в душе очень похожие чувства.
– Хотя, – добавил Велен, – он может принести не только великую пользу, но и великий вред.
От Велена камешек перешел к Седогриву. Казалось, он был ошеломлен, совершенно сбит с толку, точно разом утратил некую непоколебимую, глубокую веру. Морщины вокруг его глаз углубились. Нахмурив брови, Генн сунул янтарно-желтый камешек Шоу.
– Согласен, – хрипло сказал он, обращаясь и к королю, и к главе разведки. – Я думал, вы, возможно, преувеличиваете, но ошибался. Эта штука очень могущественна… и очень опасна.
Шоу отмахнулся от камешка, словно не желал лишний раз брать его в руки. Это было достойно уважения. Камешек взяла Роджерс – и, пошатнувшись от неожиданности, поспешила ухватиться за край огромного стола с картой. Минуту она не могла оторвать от кругляша на ладони восхищенного взгляда, затем на ее лице отразилась ярость пополам с надеждой.