Их друзья вместе с пленником оказались на борту другой лодки, державшейся впереди. Не было ни малейшей возможности заговорить с ними или услышать, о чем они беседуют между собой. Хотя, скорее всего, они плыли молча.
***
По мере того как приближался некогда недостижимый берег и выступали из тени очертания пирсов и рыбацких суденышек местных жителей, волнение переполняло грудь Луизы, как раскаленный воздух наполняет полость дирижабля. В какой-то момент она поняла, что не дышит.
Бухта безмолвно ожидала их прибытия. Не слышно было голосов домашней птицы, не лаяли собаки, не ржали кони. От этой тишины пересохло горло.
Вильнув в сторону, лодки проплыли мимо темного причала, и гребцы подняли весла на отмели, в нескольких метрах от берега. Там, выстроившись в неровный ряд, их ожидала дюжина мужчин, не меньше. Издалека их фигуры казались вбитыми в песок столбами из дерева, но эта неподвижность была обманчива. Им нужен был Якоб.
Повинуясь приказу старшего гребца, путники выбрались из шлюпок и оказались по бедро в нагретой солнцем воде. В этот момент Луиза позавидовала мужчинам, которым было не так сложно шагать в намокшей, отяжелевшей одежде, как им с Чайкой.
«Скоро все кончится, – твердила она себе, – скоро я забуду обо всем плохом. Начну новую жизнь».
Нильс вел пленника, крепко держа его за руки, связанные за спиной и приставив острие ножа к впадине на шее, под самым ухом. Несложно было догадаться, что за угрозы он шипит Якобу в затылок. Этого ли хотела Луиза, когда предлагала передать мошенника Краузе его врагам? Нет, ее воображение было не настолько живым, чтобы представить такую мрачную картину.
Наконец они ступили на сушу. Следом за ними вышел и косматый Харон, ожидая, что гребцам заплатят, и остановился у самой кромки воды.
Теперь труппа могла в деталях разглядеть встречавших их бандитов. Вся одежда последних говорила о том, что они принадлежат к одной группе и горды это подчеркнуть: одинаковые черные колпаки на головах, жилеты на голое тело и обрезанные чуть ниже колена узкие штаны. На икрах некоторых красовались крупные, ничем не скрытые татуировки, изображавшие крысиный след. Здесь их носили напоказ. Трое мужчин, стоявшие впереди остальных, повязали на лица яркие косынки, оставив на виду только глаза и брови.
– Стоять! – крикнул один по-кантабрийски, когда между ними оставалось не больше десяти метров. – Ни шагу больше!