Я тронута его признанием. Господи, совсем как я…
– Ты обещала, что никогда не уйдешь от меня, а сама из-за какого-то недоразумения – и сразу за дверь.
– Когда это я обещала тебе, что не уйду?
– Во сне. Анастейша, это была самая приятная вещь, какую я слышал в жизни. Я так обрадовался.
Мое сердце сжалось, рука потянулась к бокалу.
– Ты говорила, что любишь меня, – шепчет он. – Что, теперь это в прошлом? – В его вопросе звучит тревога.
– Нет, Кристиан, нет.
– Хорошо, – бормочет он и вздыхает с облегчением. Сейчас он выглядит таким беззащитным.
Его признание поразило меня. Неужели он переменился? Ведь когда-то, в самом начале, я призналась, что люблю его, и он пришел в ужас…
Вернулся официант. Быстро ставит перед нами тарелки и исчезает.
Проклятье. Еще эта еда!
– Ешь, – приказывает Кристиан.
Я понимаю, что голодна, но в этот момент мой желудок свело судорогой. Вот я сижу сейчас напротив любимого мужчины, единственного в моей жизни, и мы говорим о нашем неопределенном будущем. Какой уж тут здоровый аппетит? Я с тоской смотрю на тарелку.
– Клянусь богом, Анастейша, если ты не будешь есть, я прямо тут, в ресторане, положу тебя к себе на колени и отшлепаю. И это никак не будет связано с моими сексуальными пристрастиями. Ешь!
Не кипятись, Грей… Мое подсознание глядит на меня поверх очков-половинок. Оно целиком и полностью поддерживает Пятьдесят Оттенков, соглашается с ним.
– Ладно, я поем. Уйми, пожалуйста, зуд в твоей доминантной ладони.
Он по-прежнему смотрит на меня – строго, без улыбки. Неохотно беру нож с вилкой и отрезаю кусочек стейка. Ох, какой он вкусный! Я голодна, очень голодна. Жую мясо, и Грей заметно успокаивается.
Мы молча ужинаем. Музыка переменилась. Нежный женский голос поет грустную песню, ее слова эхом повторяют мои мысли. Я тоже никогда уже не буду прежней, после того как он вошел в мою жизнь.
Я поднимаю глаза на Пятьдесят Оттенков. Он пережевывает мясо и смотрит на меня. В горячем взгляде смешались страсть и беспокойство.
– Ты знаешь, кто это поет? – Я пытаюсь завязать нормальную беседу.
Кристиан перестает жевать и прислушивается.
– Нет. Но поет она хорошо.
– Мне тоже нравится.
Наконец, на его лице появляется обычная загадочная улыбка. Что-то он задумал?
– Что? – спрашиваю я.
– Ешь, – мягко говорит он и качает головой.
Я осилила половину тарелки. Больше не могу. Как мне его убедить?