– Вот, хозяйка, принимайте работу, – шутливо произнёс Захарьев.
Эля подбежала к плите, зажгла спичку, открыла кран.
– Ой, работает! – совсем по-детски захлопала в ладоши, – Спасибо вам большое! Я сейчас чайник поставлю, чаю попьём с бутербродами!
– Да нет, Эля, не надо, я пойду, пожалуй, – в его голосе не было уверенности.
– Нет-нет, и не думайте! Ой, простите, даже не спросила, как вас зовут…
– Николай Васильевич.
– Да-да, Николай Васильевич, никуда я вас так просто не отпущу! Что же мне тут одной чаи гонять? Руки вон там помойте, и садитесь, сейчас я бутиков наделаю, а там и чайник закипит.
Она ловко резала колбасу и сыр, накладывала на ломтики нарезного хлеба, доставала пакетики чая, накрывала стол, и при этом весело болтала. Николай Васильевич узнал, что крокодилы – это её муж Вадик и его друзья с жёнами и подругами, собираются нечасто, вот сегодня решили выбраться, но получилось так непродуманно.
Захарьев в основном кивал, улыбался, вставлял междометия – на этом его роль заканчивалась. Собеседница и не нуждалась в ответных репликах, ей был нужен слушатель. Она подливала чай, делала новые «бутики», пододвигала ему печенье.
В одну из коротких пауз он спросил про рисунки, которые были развешаны на стенах, и немало удивился, узнав, что это работы её и мужа. Рисунки резко отличались: большинство из них чётко выписанные, яркие, занимавшие почти все стены, походили на работы Дали – тоже фигуры и предметы с необычного ракурса, переломанные, как бы текущие, но всё-таки иные, более насыщенные, с акцентом на окружающий фон, состоявший из переплетения узоров, образующих множество ускользающих сюжетов. Чувствовалась рука уверенного в себе художника, талантливого, зрелого мастера.
Другие, скромно примостившиеся в дальнем уголке, были проще, обыденнее, и в то же время милее и понятнее: рыженькая девушка с букетом ромашек, конёк-горбунок с Иванушкой, девочки с прозрачными крылышками за спиной – очевидно, феи.
– Это я рисовала, – подтвердила его догадку Эля, – ещё в школе, и сразу после. А то – Вадик. Он у меня настоящий художник, у него выставки, поклонники, его картины покупают. Здесь рисунки, вроде эскизов, а дома и в галереях – настоящие картины.
– А сейчас вы рисуете?
– Сейчас – нет, – она замолчала, словно сбилась с мысли, по её лицу промелькнула тень, или ему показалось?