– Ну… наверно, нет. Как же? Нельзя.
– А вот, оказывается, можно. Мне показывали, у них шутка такая в оптической лаборатории. Простейшая, кстати. Внутренний шарик должен быть зеленым, а внешний – бесцветным. Делается это с помощью рубинового лазера. Этот красный луч проходит через внешний шарик, а зеленый цвет внутреннего поглощает красное излучение и прожигается. Лопается. А внешний остается совершенно целым, вот так. Как оказалось – элементарно, Ватсон.
– Но что же насчет проекта с таким забавным названием – «Не верю»?
– Насколько я понял, это акустическая система, обрабатывающая звук по-особому. Да, действует на подсознание, как сказал Азарх. Проще говоря, записывает на подкорку определенные данные, воспринимаемые их носителем как изначально там имевшиеся. Это я не понимаю, это я – цитирую. Теория суха, Мария, а вот на практике, брат, судя по всему…
– Нам придется похлебать воды, – заключила я.
Я еще не знала, насколько точно попадаю в кон этим необязательным речением.
* * *
Морской лайнер «Александр Скрябин» уходил из новороссийского порта тихим и теплым августовским утром. Чета Шульгиных и я едва не опоздали на него и попали на борт уже в последний момент, волоча за собой два чемодана и сумку. Вместе с нами по трапу взбежал толстый господин в джинсовой куртке поверх красной футболки, оживленно вещающий что-то в трубку сотового. Я его не слышала, слова унес шальной порыв ветра с моря, а вот по лицу страдальчески сморщившейся Валентины стало понятно, что лексикон толстяка был далек от джентльменского.
Уже на борту «Скрябина» толстяк столкнулся с меланхолично стоящим у борта долговязым мужчиной примерно одних лет с Родионом Потаповичем, с бледным продолговатым лицом и сильно косящими глазами, благодаря чему его взгляд был совершенно неуловим, то бишь смотрел он совсем в другую сторону, чем могло казаться.
Я машинально прислушалась к их беседе.
– И чего ты тут встал? – накинулся толстяк на косоглазого, начисто игнорируя стоящего тут же моряка, чьей функцией, очевидно, была проверка билетов.
Долговязый окинул недружелюбным взглядом толстяка, причем его глаза настороженно сползлись к переносице, после чего вдруг произнес совершенно индифферентным голосом, игнорируя вопрос, только что обращенный к нему:
– Вы любите играть в казино?