– Но знаете… – начал было Родион, видно, улучив момент, когда в непрерывной стене рокотания образуется хоть какая-нибудь брешь. Однако же голос в трубке подпрыгнул, разродившись жирными, весомо бухающими обертонами, и Родион Потапович поспешил замолчать. Он слушал еще около минуты и проговорил:
– Но, товарищ генерал, я понимаю вас, однако же, к сожалению, вряд ли смогу вам помочь. Я занят, я крайне занят… Чем занят? Вы знаете, дело в том, что это – неважно. Товарищ генерал, мало ли хороших специалистов у вас в управлении? Почему вы хотите задействовать именно меня, хотя уже несколько лет не… – Он подозрительно оглянулся на меня и Валентину и поспешно договорил: – Несколько лет не работаю. В том-то все и дело? – переспросил он, явно машинально повторяя слова невидимого собеседника, только с вопросительной интонацией. – Но, товарищ генерал, я, конечно, рад бы помочь, однако… Что?
Родион снова оглянулся и сделал нам страшное лицо. Это было верным сигналом к тому, чтобы мы обе покинули его кабинет. Пришлось подчиниться, хотя и не с той поспешностью, с какой хотелось хозяину этого кабинета. Валентина даже задержалась на пороге, надеясь услышать что-нибудь занимательное из беседы мужа с неведомым генералом, но Родион гикнул… нет, не на жену, он ее не видел, а на пса Счастливчика, возжелавшего перегрызть телефонный провод. Родион гикнул, пес выкатился неспешно разгоняющимся ленивым шаром, однако его кинетической энергии вполне хватило, чтобы вынести Валентину из дверного проема. Хвостатая тварь с утробным рычанием скрылась под лестницей, а я едва успела подхватить Валентину, чтобы она не упала.
Дверь Родионова кабинета захлопнулась.
– Ну и псина! – недовольно выговорила я. – А эта ваша тетушка…
– Не наша, а Родиона.
– Ну хорошо, а эта тетушка Родиона не промышляет разведением собак? Может, отдать ей этого динозавра, удачно маскирующегося под пса, на вечное хранение?
– Что ты такое говоришь, Маша? – искренне изумилась Валентина. – Да для чего же мы его заводили? Для того, чтобы потом отдавать разным тетушкам?
– Вот и я о том же: не пойму, зачем вы его заводили, – вздохнула я.
– На самом деле ты не о том говоришь. Я беспокоюсь, о чем там говорит Родион с этим, который…
– С генералом.
В представлении Валентины любой генерал всегда был этаким бурбонистым, грубым, щедро коррумпированным дядькой, носящим мундир со множеством звездочек на погонах, фельдфебельские усы и привычно раздувающим щеки в грубом окрике или резкой команде. Генералами не становятся, генералами рождаются, но, конечно, рождаются только в генеральской семье – таково было мнение Валентины по генеральскому вопросу. У генерала красное жирное лицо и красная подкладка мундира.