такое значение, что я не мог его предать.
На самом деле было так: Наполеон привозил меня на старую буксирную тропу неподалеку от города, на берегу канала, где стояло на приколе несколько барж, большей частью заброшенных. Согласно твердому убеждению деда, машина ведущего обязательно поедет по шоссе, которое пересекается с дорогой, где мы спрячем машину.
– Он прибудет с юга, – сообщил Наполеон, – и направится на север, в сторону спорткомплекса. С какого перепуга ему искать другую дорогу?
Вот до чего я любил своего деда. На споры времени не было. На подготовку осталось всего три дня.
– Я все предусмотрел. До мельчайших деталей.
Он покопался в пакете с кормом, хлопнул в ладоши, топнул ногой, рассыпал комочки корма вдоль дороги до того места, где Басте предстояло упасть и притвориться мертвым.
– Немного кетчупа – и порядок, – объяснил Наполеон. – Этот обязательно выйдет из машины.
– Ты уверен?
– Конечно. Однажды он сказал, что у него была собака. И что он обожает собак.
Действительно, причина веская. Наполеон понимал, что я колеблюсь.
– А теперь, если ты ставишь под сомнение мои приказы и мою стратегию…
– Я просто хотел уточнить – и все!
Он погрузился в раздумья, глядя неведомо куда и постукивая пальцем по подбородку.
– Как сейчас помню, это было семнадцатого января семьдесят девятого в Валансьене: тогда он и говорил о своей собаке.
– У тебя железная память.
Три дня я играл роль ведущего, который выходит из машины, чтобы оказать помощь Басте: тот научился по команде моментально укладываться на обочине. Он высовывал язык и виртуозно притворялся мертвым.
Наполеон подкрадывался сзади и утаскивал меня, зажав мне ладонью рот. Я делал вид, будто отбиваюсь. И в два счета оказывался в багажнике. Наполеон останавливал секундомер и объявлял:
– Семнадцать секунд – и он в багажнике под замком. Железно! – Потом, хлопнув по капоту, говорил: – Славная машинка, мой “пыжик”!
Все эти дни, помогая деду готовиться к великому делу, я испытывал смутное беспокойство. У меня создалось ощущение, будто он идет по канату над пропастью, но все равно мы смеялись и шутили. Организация похищения Этого превратилась в самую увлекательную на свете игру.
В полдень Наполеон открывал банку сардин, одну бросал Басте – тот ловил ее на лету, – остальные по очереди аккуратно подцеплял ножом и выкладывал на куски хлеба. Мякиш быстро пропитывался маслом, оно капало нам на штаны, но мы не обращали внимания.