Мне нравилось смотреть, как она работает. Она рисовала все, что ее окружало, полностью поглощенная предметом изображения, и мир вокруг исчезал. Она начала говорить только в шесть лет и с тех пор, как мне казалось, не слишком доверяла словам. Она их экономила, как будто запас мог в любой момент иссякнуть, но все то, что не высказывала, она рисовала. Три карандашных штриха – и модель оживала на бумаге. Она мигом замечала искорку во взгляде, схватывала какой-нибудь жест, вроде бы незначительный, но о многом говоривший. Ящики были заполнены сотнями моментальных зарисовок с натуры; переплетенные в альбом, они порой превращались в не очень связные поэтичные истории. Она часто ходила их читать и показывать в библиотеки и школы.
Отец со всех сторон осмотрел пса и, заглянув в энциклопедию, сделал вывод, что в нем есть что-то от фокстерьера, гончей, спаниеля и даже немного от мальтийской болонки. Словом, не собака, а пазл. Надо сказать, его длинный хвост калачиком не вписывался ни в одну классификацию. Казалось, его пришили к туловищу случайно.
– Послушай, – после двухминутного затишья заговорил Наполеон, повернувшись к отцу, – у меня к тебе одна просьба.
Он вытащил откуда-то охапку листков с машинописным текстом.
– Это мне прислал судья. Ты мне не прочтешь? Я бы сам это сделал, но забыл очки.
Отец забрал у него документ и пробежал глазами.
– Что там у нас… “Причина развода: желание начать новую жизнь”. Да, пап, ты о себе высокого мнения!
Наполеон горделиво улыбнулся, а Баста посмотрел на него с восхищением.
– В общих чертах здесь сказано, что все выразили согласие и никаких споров не было.
– Совершенно верно, – произнес Наполеон. – Все остались довольны, и вообще все прошло удачно.
– Для тебя – возможно, – заметил отец. – А вот для Жозефины… Я не уверен, что…
– Брось! Что ты в этом понимаешь? Ладно, давай читай остальное.
– Вроде все в порядке, всякие технические подробности касательно…
– Короче! – скомандовал Наполеон.
Отец пробежал последние строки.
– Знаешь, что судья приписал в конце карандашом? Смотри не упади! “Удачи!”
– Симпатяга он, этот судья, – сказал дед. – Я почувствовал, что между нами установился контакт. Я чуть было не пригласил его на кружечку пива.
Наполеон забрал бумаги из рук отца.
– Этот документ я вставлю в рамку и повешу в туалете. Чтобы отметить начало новой жизни.