Выйдя из троллейбуса, прямиком отправилась в супермаркет, набросала в тележку всего, что на глаза попалось – курицу, сыр, макароны, сосиски, сетку с яблоками... Наверняка у Лерки холодильник пустой. Да и откуда ему взяться, полному-то? Разве может художник по имени Герасим озаботиться такой обыденностью – подругу накормить? У них же Леркина зарплата – на все про все. Хотя Лерка и убеждает ее, что он вот-вот разбогатеет, про какую-то выставку упорно талдычит... Ага, разбогатеет! Жди! Теряй время! Гробь на него свою молодость! Потом спохватишься, да поздно будет – и поезд уйдет, и семейного гнезда не совьешь...
Вздохнула раздраженно, укладывая продукты в большие пакеты. И в очередной раз досада взяла – как это она Лерку мимо рук пропустила... И, главное, ведь не предвещало ничего! А однажды пришла с работы домой, и записка на столе лежит – так, мол, и так, дорогая мамочка, мы с Герой квартиру сняли, я ухожу... И в конце приписка обидная: «Я тебя очень люблю, мам». Вот так вот, значит. Ухожу, но люблю. Люблю, но ухожу. Хоть бы посоветовалась сначала, поганка! А теперь уж чего – не силой же ее от этого Герасима отрывать...
Пакеты оказались довольно тяжелыми, кое-как доволокла до кирпичной пятиэтажки, где Лерка с художником Герасимом снимали квартиру. Можно было и позвонить, конечно, чтобы Герасим встретил... Ну, это уж нет, она сама как-нибудь. Пусть ему стыдно станет, что она вынуждена из-за дочери так напрягаться. Ввалилась на пятый этаж, запыхавшись, нажала на кнопку звонка...
– Ой, мам, ну зачем ты... – досадливо закудахтала Лерка, втаскивая пакеты в прихожую. – Мы бы и сами...
– Знаю я, как вы сами. Наверняка холодильник пустой. Ведь пустой, скажи?
– Ну, пустой... Ну и что? Мы вон пиццу заказали, уже привезли, пока ты ехала. Сейчас обедать будем.
– Это пиццей, что ли, обедать? А нормальный суп сварить что, руки отсохнут?
– Нет, мам, не отсохнут. Мы вообще-то как раз в гости собирались, когда ты позвонила.
– Значит, мать не вовремя, как всегда? Мешает тебе мать, да?
Господи, что же ее сегодня все несет куда-то и несет... Как будто кто вожжой под зад хлещет. А может, она от собственного страха так спасается... Когда несет, ветер в ушах свистит, и вроде как убегаешь от него, загораживаешься...
– Здравствуйте, Анна Васильевна, – выглянул из комнаты Гера, улыбнулся вежливо.