Присела на край стульчика перед его столом, заготовив благодарственную улыбку на лице. Давай доставай свой штампик, Козлов, некогда мне тут с тобой...
Он сидел, писал что-то на четвертушке медицинского бланка. Потом отодвинул его в сторону, глянул на нее задумчиво.
– На вас карта в нашей поликлинике заведена?
– Нет... Я вообще тут впервые... Да у меня же диспансеризация, вы не забыли? Мне надо штампик и подпись...
– Нет, я не забыл. Сейчас я вам заполню медицинскую карту, а потом вот... – протянул он ей четвертушку заполненного бланка, – потом вам нужно на маммографию... Это в цокольном этаже, тридцать пятый кабинет, завтра с девяти до одиннадцати.
– Не поняла... Зачем? А... А штампик?
– Надо сделать маммографию, Анна Васильевна. Если снимок будет хороший, то поставлю и штампик.
– Нет, это вы... Конечно, это похвально, что вы так хорошо... Что так стараетесь... Но поймите – я же всего лишь на диспансеризацию пришла! Формальность такая, понимаете? У меня же не болит ничего!
Он глянул на нее чуть снисходительно, помолчал, будто уговаривая себя проявить должное терпение. Потом взял ручку, придвинул к себе бланк карты.
– Так, пишу... Лесникова Анна Васильевна. Проживающая по адресу...
Ей ничего не оставалось делать, как уныло продиктовать и адрес, и год рождения, и номер домашнего телефона. Номер мобильного диктовать не стала – еще взбредет ему в голову на мобильный звонить, напоминать про тридцать пятый кабинет...
– Так, Анна Васильевна. Все хорошо... Значит, завтра с утра вы идете на маммографию. А потом ко мне, пожалуйста. Завтра у меня прием с двух до шести. А снимки ваши я сам заберу.
– Но я работаю до шести!
Он опять глянул на нее так же – чуть снисходительно, понимающе. Улыбнулся благожелательно:
– Ничего, уйдете с работы на часик пораньше.
– И... Вы мне завтра в обходном листке штампик поставите?
– Да, конечно. Будем надеяться, что все благополучно обойдется штампиком. До завтра, Анна Васильевна.
– До свидания...
Вышла в коридор, прошла мимо укоризненных взглядов женщин, сидящих на кушетке у двери. В спину вдогонку ткнулось обиженное:
– Вот нахальная какая... А говорила, на две минуты зайду...
Хотела ответить, да только рукой махнула. Спустилась по лестнице на первый этаж, забрала из гардероба куртку. Мыслей в голове никаких не было – ни досадливых, ни испуганных. Вялость в голове была пустая, бесформенная. Одураченная какая-то вялость. Скорей, скорей на улицу, на свежий воздух...