Галей – так же как и ее саму – звали, насколько знала девочка, дочь Брежнева.
– Так ведь тогда вообще волна преступлений по Москве, Ленинграду, Киеву и Прибалтике прокатилась. И ведь взломщики всегда знали, кого в оборот брать и чем у жертвы поживиться можно. Откуда такие сведения? Правильно – оттуда! Они же сами и организовывали эти ограбления! Это, Тосечка, мафией называется. Да, да, мафия: прямо как в Италии!
Галя улыбнулась – перед подругой Нинель Константиновна старалась выглядеть источником энциклопедических знаний.
– Ну, свои люди у них везде были, в том числе и в милиции, и уголовном розыске. Понятно, что расследования такие под особый контроль брались, но ведь там люди не только республиканского, но и союзного масштаба замешаны были. Поэтому дело или в «висяк» переводили, или часть похищенных драгоценностей, наименее ценных, кому-нибудь подкидывали, чтобы козлом отпущения, так сказать, сделать. Ну, пока у них покровители на самом верху были, это все так проходило. А сейчас вскрылось: большая часть похищенных цацек принадлежит женам, дочкам, мамашам или вообще любовницам высших чинов союзных республик! Ну, тех, что сейчас сняли. Это для них и похищалось, на заказ прямо-таки. Ах, подожди, у меня в духовке что-то горит, кажется…
Немудрено: увлеченная разговором, Нинель Константиновна чуть не проморгала вишневый пирог, который сидел в духовке.
– Нет, нет, только чуток зарумянился, но это ерунда. Так вот, Тосечка, эти мадам как делали: если сталкивались в, так сказать, свете с какой-нибудь престарелой актрисой, вдовой писателя или прима-балериной и видели на старушке какую-нибудь раритетную ювелирную штучку, которую она никогда бы не согласилась продать, то поручали своим людям отработать этот вариант. Знаешь, что у них называется «отработать этот вариант», Тосечка? Попросту устроить ограбление и изъять у божьего одуванчика понравившиеся бриллианты! А потом, когда украшения были изъяты, то есть похищены, они передавались той высокопоставленной особе, которая хотела их заполучить. Понятно, что открыто они их носить не могли, но ведь у них, в союзных республиках, свои закрытые вечеринки и приемы. Они там друг перед другом хвастались чужими сокровищами! Бесстыдство, просто бесстыдство!
Но порицание было высказано с таким упоением, что Галя не сомневалась – будь Нинель Константиновна сама женой преступного партийного чинуши, она бы тотчас потребовала от своего супруга доставить ей приглянувшуюся сапфировую брошь поэтессы А. или изумрудный фермуар укротительницы тигров Я.