– Исключение-то он исключение, – спокойно добавил Туллий, – но высовываться ему с этим не стоит, если он понимает, что для него лучше.
С этими словами ветеран повернулся и последовал за Феликсом и Антонием к выходу из шатра. Макрон задумчиво поскреб подбородок.
– Что он имеет в виду?
– А ты не догадываешься? – горестно промолвил Катон. – Похоже, командир нашей когорты считает, что я не дорос до своей должности.
– Чушь все это!
Макрон ободряюще хлопнул младшего товарища по плечу.
– О твоих заслугах известно всему легиону. Ты не должен никому ничего доказывать.
– Скажи это Максимию.
– Понадобится – так и скажу. Если он раньше и сам этого не поймет.
Катон покачал головой.
– Максимий в нашем легионе всего несколько месяцев, прибыл с пополнением, когда мы находились на лечении в Каллеве. Скорее всего он обо мне почти ничего не знает.
Макрон потыкал в один из Катоновых медальонов.
– Все, что ему требуется о тебе знать, и так видно. А сейчас давай поспешим, а то, не ровен час, опоздаем к Максимию на инструктаж. А ведь мы этого совсем не хотим, верно?
Проверив, как его оптион организовал несение караула, и вполне удовлетворившись увиденным, Катон направился вдоль ряда палаток центурии Макрона и просунул голову во входное отверстие самой большой из них, в самом конце линии. Макрон сидел за небольшим раскладным столом и при тусклом свете масляной лампы рассматривал какие-то навощенные дощечки.
– Готов?
Макрон поднял голову, отодвинул стопку дощечек в сторону, встал со стула и шагнул навстречу Катону.
– Конечно. В любом случае этого с меня хватит. Проклятые платежные ведомости – у меня от них голова кругом идет. Поневоле случается, что нет-нет да и пожалею о том времени, когда моим оптионом был ты. Тогда по крайней мере со всеми этими счетами-отчетами был полный порядок, а я мог, не забивая себе голову цифирью, сосредоточиться на настоящем деле.
Катон понимающе кивнул: по правде говоря, жизнь в недавнем прошлом была легче и проще для них обоих. В ту пору, когда Макрон был его командиром, Катон учился у старшего товарища правилам армейской жизни и всему тому, что может потребоваться центуриону, не отягощая юношеские плечи бременем реальной ответственности. Конечно, оптион тоже командир, и бывали моменты, когда обстоятельства вынуждали Катона принимать самостоятельные решения. Юноша успешно с этим справлялся, однако знал, что в конечном счете за все, касающееся его центурии, отвечает центурион. Теперь он сам стал центурионом, а значит, был в ответе не только за себя, но и за всех своих подчиненных. И ведь нельзя сказать, чтобы он не справлялся с новыми обязанностями: претензий к нему пока никто не предъявлял, но он и сам был достаточно требователен к себе. И уж во всяком случае, отдавал себе отчет в том, что его долговязая мальчишеская фигура не лучшим образом сочетается с доспехами и должностными регалиями центуриона.