– Семечки грызет, – доложила Маркелова. – Других признаков жизни не наблюдаю.
– У меня по комнате бегает ее двойник. Приводи свою хвостатую красавицу на смотрины.
– Ух ты! – оживилась Лерка, выпадая из образа страдающей готессы. – Жди, мы сейчас.
Я покосилась на маму. Да, Маркелову она тоже вряд ли будет рада видеть.
– И прихвати тетрадки с заданиями. Решила немного подтянуть физику с химией, – произнесла я специально для мамы.
Та демонстративно закатила глаза и ушла к себе в комнату. Так, индульгенцию на визит Маркеловой я получила. А вот за Макса придется побороться. Если все действительно делать по-честному.
Я вернулась в комнату, отыскала свой сотовый, забралась в кровать.
Неприятная слабость липкими щупальцами вновь стала обхватывать тело. От усталости, от пережитого волнения начало подташнивать.
Какая сложная штука любовь. Столько сил отнимает, столько жизненной энергии. И все равно приятно. Что будет дальше? Что случится через пять минут, через час, на следующее утро? Буду ли я все еще лежать в кровати или… Можно, конечно, сделать так, чтобы «или» не появлялось на весах выбора. Лежать и точка, никуда не пойду. Но именно это «или» мне нравилось. Макс взорвал мою жизнь, перетряхнул ее по песчинке, заставил мир крутиться в другую сторону.
Странно, а ведь раньше я думала, что живу. Живу спокойно, и меня многое устраивает. Теперь все по-другому, и мне интересно, что будет завтра. Но я еще не знаю, чем за это придется заплатить. А то, что за любовь приходится вносить плату, я уже поняла. Остается надеяться, что плата эта не будет равняться чьей-то жизни. Как один раз уже было.
Я хлопнула в ладоши, заставляя ожить на столе лампу. Она осветила стол. Пустой стол.
Была ли крыса? Или ее не было? А если была, то зовут ли ее Беллой?
Говорят, если случится атомная война и все погибнут, тараканы и крысы выживут. Белла не пропадет уж точно. Проверено. Шустрая крыска стала главным действующим лицом в недавней войне вампиров с людьми.
Как глупо тогда получилось!
Я застонала, пряча лицо в подушку. Снова плачу. Я теперь все время плачу, когда вспоминаю пятницу 13 ноября. Ничего не могу с собой поделать. Как-то все неправильно… Пир во время чумы, праздник, превратившийся в похороны…
Я заставила себя сесть, рукавом вытерла щеки, оживила сотовый. Страдание – эмоция бесполезная, все равно ничего исправить нельзя. В будущем избежать подобного тоже невозможно. Ошибки непрогнозируемы.