Ожидание затянулось, я расслабилась, и в это время призрак вновь
напомнил о себе.
— А-а-а! — с воплем вылетел он из стены.
Вытянув руки и выпучив глаза, призрак понёсся вперёд, ударил в
грудь и, зашипев, отпрянул. Пусть вовне стихии не выбраться из-за
ошейника, зато внутри меня её не сдерживает ничего.
Отлетев в противоположный конец комнаты, призрак обиженно
покосился на меня, потом поднёс к лицу раскрытую ладонь, подул на
неё.
— Ты чего дерёшься? — спросил он обиженно и удивлённо.
Улыбнулась. Так по-детски это прозвучало. Пользуясь моментом,
разглядела своего соседа внимательно.
Судя по внешности, жизнь призрака оборвалась лет в шестьдесят,
около трёх веков назад. Именно в ту эпоху носили подобные
камзолы.
Редкие волосы призрака были стянуты в куцый хвостик и отливали
серебром. Лицо его постоянно пребывало в движении. Тонкий,
заострённый нос подрагивал, губы кривились, а глаза расширялись,
грозя выкатиться из орбит.
Призрак мою улыбку заметил, вспомнил кто он такой и завыл:
— Бойся меня! Я посланник Мрака. Твой ужас, твоя кончина.
— Всё сказал? — прервала я его.
— Нет, только начал, — ответил призрак нормальным голосом. Потом
спохватившись вновь пафосно завыл, одновременно готовясь к атаке: —
Как смеешь ты дерзить мне?
— Не советую, — предупредила я. — Снова обожжёшься.
— Да? Кхм. Тогда ладно, живи пока. — Призрак нападать раздумал.
Убрал руки за спину. — На чём я остановился?
— На моём последнем часе, — подсказала я.
— Точно! — обрадовался призрак. Он раздулся, взлетел под потолок
и, уперев кулаки в бока, торжественно выдал: — Трепещи же,
смертная! Я Маркус, герцог Чёрных болот. Я нагонял страх на своих
подданных при жизни, я сею ужас и в посмертие.
Призрак подлетел ко мне почти вплотную, обдав потусторонним
холодом, позволив разглядеть все до одной морщины на лице.
— Пока ты сеешь только грязь. Что ты делаешь в моём доме? —
спросила я.
— В твоём? — взвился призрак. — Это мой дом! Я здесь живу.
— Живёшь? Уверен, что это слово применимо к тебе?
Призрак замер, вытаращился на меня, обдумывая ответ.
— Да, живу, — опомнился он. — И вообще, не цепляйся к словам. Я
не потерплю в своей обители каких-то малахольных пигалиц. Что ты
устроила? Зачем изуродовала мой дом?
— Я ничего не трогала, только прибрала. — Теперь настала моя
очередь смешаться. — Не могла же я в хлеву жить.