Снеся деревянные доски на бегу, они оказались в конюшне.
— Ты слезешь с меня или нет? — проворчал бард, пытаясь стряхнуть
с себя уже прилипшего на своих слезах и соплях служителя.
— Я не хочу умереть! — шептал тот, сжимая парня сильнее.
— А я не хочу умереть с тобой! — гневно прошептал Фалько,
разжимая руки вокруг своей шеи. — Давай, слезай, так мы слишком
легкая добыча! — последние слова привели священника в чувства, и он
послушно слез с барда.
Блондин вынул из сапога серебряный клинок, а из кармана баночку
с ядом, которую случайно положил туда перед тем, как уснуть.
Вытряхнув своеобразную ядовитую мазь на нож, он растер тряпкой
вдоль лезвия. Сделав его хоть чуточку опаснее, выставил его перед
собой и осторожно стал двигаться в доль стены. Служитель, шурша
длинным одеянием, подкрался позади него, напряженно сглатывая.
Дождь перестал идти, но небо все еще сверкало, предупреждая о
том, что затишье будет недолгим. Гроза не собиралась уходить, точно
так же, как и нависшая угроза. Наступила резкая тишина, казалось,
замерло всё: не колыхались ветки деревьев, не свистел ветер между
камнями стены церкви. Было слышно собственное биение сердца и
звучание подошвы шагов, казалось, что только они издают
оглушительный сигнал монстру: мол, мы тут, приди и съешь нас!
Фалько вышел из конюшни и, аккуратно переставляя ноги, крутил
торсом в разные стороны, выставив перед собой нож. Его зрение
активировалось на максимальный режим, глаза следили за каждой
тенью, а уши — за каждым звуком. Иоанн же просто трясся, стараясь
держаться как можно ближе к барду, который теперь казался ему
способом спасения. Обогнув сеновал, они вошли в другую пристройку,
где висели пучки трав, старательно собранных священником по лету.
Бард принюхался, запах был довольно едким и он отошел в сторону,
спросив:
— Что это такое? — мужчина тыкнул острием ножа в пучок
высушенной травы.
— Сушенный борец, — выдавил из себя священник.
Уверенные и быстрые шаги донеслись по ту сторону двери, и
блондин машинально выставил клинок перед собой, готовясь нанести
удар. Протяжно и противно заскрипели петли, показывая плечо
входящего. Часть зеленой материи.
— Филипп? — осторожно позвал мужчина, ещё держа нож в боевой
стойке, но когда мальчишка полностью показался в проеме, облегченно
выдохнул: — Какое облегчение!