Зазвучала медленная музыка, но мы остались на танцполе. Она отличалась от колоритных местных мелодий.
Закрыла глаза и прислонилась к Александру. Вслушивалась в слова песни. Защемило сердце. Какая-то невосполнимая боль утраты наполнила душу.
Заволновалась, чувствуя, что для меня это не просто песня. В голове повторяла слова, зная их наизусть. Закружилась голова, замелькали картинки и услышала родной голос:
— Я буду любить тебя всегда,— кружа в танце, говорил светловолосый парень.
— Так не бывает,— улыбалась, глядя в голубые глаза.
— Бывает. Ты моя единственная любовь. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
— Не шути так, а то ведь могу и согласиться.
— Тогда я буду самым счастливым на свете.— отвечал он.
Вглядывалась в знакомый сердцу образ, вспоминая запах его духов, тембр голоса и мягкость белокурых волос.
Такой родной, такой любимый. Это был особый день, это была наша песня.
Подняла затуманенный взгляд, глядя на своего партнера по танцу, а видела совсем не его. Песня закончилась.
— Детка, с тобой все в порядке?— вырвал из пучины воспоминаний голос Ворона.
Моргнула. Пелена спала с глаз. Непонимающе тряхнула головой. Передо мной стоял черноволосый красавчик, полная противоположность милому белокурому парню с голубыми глазами.
— Не все в порядке,— помотала отрицательно головой.
Мы подошли к столику, залпом выпила стоящий на столе напиток.
— Ты сама на своя? Что случилось? Тебе стало плохо от змеиного супа?— тревожился мужчина.
Помолчала, бесцельно глядя в одну точку. Больше ничего не смогла вспомнить. Образ светловолосого мужчины померк, не вспоминались детали о нем.
— Ты не мой первый муж. Да?— перевела на него взгляд.
— Не могу точно знать. Мы никогда не говорили, кто у тебя был до меня,— растерянно ответил Алекс.— Но не думаю, что ты была замужем.
Почему воспоминания приходят обрывками, не давая ответы на вопросы, а лишь еще больше запутывая все? Если я любила голубоглазого блондина, то почему вышла замуж за Ворона?
Потерла виски, силясь еще что-то вспомнить. Память не спешила подкидывать новые сведения.
— Я начинаю ревновать,— беря меня за руку, сказал Александр.
Улыбнулась натянуто. Это ведь хорошо, что память возвращается. Пусть, причиняя боль, но теперь я знаю, что любила. Вспомнила смерть отца и то, что в детстве чуть не утонула. Мелочи, но память штука коварная. Всплывает лишь самое наболевшее, то, что оставило на душе шрамы.