– Приятного отдыха, Сергей, – в
унисон слились два девичьих голоса.
Воспаривший после их слов над
сложенными лодочкой сестриными ладонями ключ стрижом метнулся к
правой двери, с разгона идеально влетая в центральную замочную
скважину.
Интуиция забила тревогу, как только
юлой завертевшийся ключ начал отпирать хитрый замок входа в будуар
выбранной мною партнерши. Но я не успел уже ничего изменить. Вдруг
подхваченный сзади могучим змеиным хвостом, через мгновенье
оказался заброшен в распахнувшийся справа от дивана дверной
проем.
Неуклюже шлепнувшись коленями на
жесткий каменный пол, из-за полумрака единственного чадящего факела
в дальнем углу, я не сразу смог разглядеть, где очутился. Когда же
разобрался в чехарде мечущихся по стенам теней, увиденное мне ну
очень не понравилось.
– Хороший, раб! – приветствовала мое
появление в мрачном подвале, с какими-то жуткими цепями и крюками
на стенах, отделившаяся от стены стервозного вида плоскогрудая
девица (с не такими уж, к слову, и огромными ушами на голове), с
макушки до пят затянутая в багровый латекс. – Сразу принял перед
госпожой покорную позу.
– Да та охренела, шизанутая дура! –
возмутился я и попытался тут же вскочить на ноги. Но с изумлением
обнаружил сзади на ногах массивные стальные колодки, помешавшие
мгновенному осуществлению задумки. А еще через секунду поперек
спины меня пипец как больно перетянули плетью.
– Это тебе за дерзость, раб! –
объявила ледяным голосом плоскодонка в латексе. – Но так уж и быть
я милостиво дарую тебе прощение, и позволю даже перебраться на
теплый коврик в уголке, и полакать там из мисочки угощение, если ты
сию секунду склонишь свою голову и начнешь вылизывать мои пальцы на
ногах.
– Ты совсем что ль кукухой потекла,
сука! – продолжил я охреневать от такой вопиющей подставы.
Поплатившись тут же за очередную дерзость еще парой жестоких ударов
по спине.
– Да хорош, дура, млять, отмороженную
шмару отыгрывать! Я бабла тучу, чтоб трахнуть тебя заплатил, а
неееэээ… – очередной удар плетью, вместо многострадальной спины,
прилетел по говорливому рту, зверски разрубая щеки и губы.
Спасаясь от открывшегося сильного
кровотечения и лютой боли, я попытался запустить Целебный пот, но
верная всегда абилка в этом жутком подвале отказалась отзываться на
призыв.