Но, тогда сразу возникали вопросы о том, куда же я перенесся
после взрыва ракеты? В своем ли я теле или в чужом? Что за место?
Что за время? С последним, если принять версию с попаданием,
кое-что прояснилось в силу того, что тут присутствовал Наполеон и
его армия. И мы, русские, получается, бились с ними, только что
проиграв какое-то сражение. Но вот какое? Сражений русской и
французской армий в начале XIX века состоялось немало.
Я все это время еще и ужасно мерз, приписывая это последствиям
кровопотери. Но, как выяснилось, остальным тоже было совсем не
жарко. Адъютант накинул на полковника шубу. Я же лежал на носилках,
укрытый теплым одеялом. А вокруг зажгли костры, которые согревали
раненых и лекарей. Значит, точно не лето. Скорее, даже, зима. Но не
русская с суровым морозом, а такая, как бывает в центре Европы.
Довольно мягкая.
Что же получается? Неужели Аустерлиц? Да еще и я князь Андрей!
Прямо «Война и мир» Льва Толстого разворачивается вокруг меня, не
иначе! Правда, я книгу так и не прочитал, только, помнится, начал,
а потом пролистывал объемные тома из книжного шкафа моего деда, да
краткое содержание выудил из сети, чтобы написать сочинение на тему
по-быстрому, когда в школе нам задавали. Но, тем не менее, про то,
что князь Андрей лежал на земле после контузии, глядя на небо и
рассуждая, я помнил.
И неужели же это теперь я сам сделался этим книжным князем
Андреем? Но, если я очутился внутри сюжета книги Толстого, то это
уже даже не совсем реальная история, а какое-то искаженное,
частично выдуманное, переданное читателям автором «Войны и мира»,
отражение реальности. А это означало, что провалился я не только во
времени, но и в параллельный мир попал. И тут возникал еще один
вопрос. Получается, что граф Толстой миры создавать умел, раз все
здесь существует, как самая настоящая отдельная реальность?
Впрочем, с попаданцами и не такие приключения случаются, если
судить по книжкам о них. Вот и меня угораздило.
Если я, на самом деле, сделался попаданцем, то мне придется
навсегда забыть о прошлой своей жизни, обо всех родных людях,
оставшихся в двадцать первом веке, и пытаться вжиться в этот чуждый
мир ожившей истории Отечества. Я успокаивал себя: «А если бы меня
совсем убило, то есть, навсегда? Так, чтобы никуда моя душа, или
как там называется уникальная информация, списанная с моей
личности, уже бы не переписалась? Получается, мне еще очень
повезло, что космический разум решил дать мне новый шанс пожить.
Погиб я там без мучений, мгновенно. И не беда, что в незнакомом
месте очутился. Продолжаю все-таки жить, пусть и в другом теле! И
потому грустить не имеет смысла. Надо просто смириться со своим
новым положением.