Коллеги начали приходить только минут через сорок после меня,
когда я стояла у принтера в ожидании своего готового отчета и пила
уже остывший кофе. Вновь закупили какое-то ужасно зерно, поэтому
что горячим, что холодным напиток был отвратителен. Пила
исключительно из-за желания получить дозу кофеина, искренне надеясь
на то, что он хотя бы не обошел это зерно стороной.
– Может тебе сюда перевезти кровать? – усмехнулся Саша, коллега
из айти-отдела, зайдя в офис. – Все равно здесь ночуешь.
– Это уже традиция: каждый день мне про кровать говоришь вместо
доброго утра, – улыбнулась я парню в ответ.
– Заметь, про кровать, но зато без пошлого контекста, –
подмигнул мне Саша и, отсалютовав, пошел дальше к своему месту.
Забрав распечатанный отчет, я тоже вернулась к своему
компьютеру.
Часы показывали 8:36, опен-спейс наполнился гулом из разных
голосов, смешков и телефонных звонков, однако место рядом все еще
было пустым. Опять Аня опаздывает. Ровно тогда, когда мне уже нужны
данные по обещанным ей протоколам. И, наконец, спустя пятнадцать
минут с начала рабочего дня, в офис буквально ввалилась
блондинка.
– Фух, – громко выдохнула она, падая на кресло и прижимая к себе
сумку, будто кто-то ее хотел отнять.
– Доброе утро, – сказала я, не отрывая взгляда от монитора.
– Ага, – вновь выдохнула Аня.
– Ты внесла вчера протоколы в базу? – задала я самый важный
вопрос.
– Ой, подожди, еще только утро, – проныла девушка. Только я
хотела возразить, как она сразу продолжила. – Мне надо пойти
покурить. Нервы ни к черту. Иначе я просто сойду с ума от всего
того, что на меня свалилось.
Пока я пыталась сдержать весь свой гнев, она успела встать,
достать сигареты и уйти. Нельзя было сказать, что подобное
поведение для нее в новинку – нет, я уже давно привыкла к подобным
закидонам. Прокофьева курила больше, чем работала. Однако
начальнику было плевать, пока вся работа была выполнена в срок. Вот
только зачастую ее исполнителем за двоих была я, но это, как
говорится, дело десятое. «Кто везет – на том и возят», – говорили
мне коллеги, которым я жаловалась в минуты слабости. Но крысить на
Аню мне пока не позволяла совесть, хотя с каждым промахом я себе
давала обещание, что еще чуть-чуть и я раскрою добрые глаза Егора
Викторовича на всю правду о бедной-несчастной Анечке, у которой
столько работы, что она просто не успевает ее выполнять.