Так вот и закончилось моё свидание с ТВ. А программа вышла
неделю спустя. Несмотря на мои опасения, что нашу беседу с Беляевой
могут серьёзно порезать, в эфир вошло практически всё, включая
исполнение бессовестно украденной у Барыкина песни «Букет».
Вот тут-то слава на меня и накатила по полной. Меня стали
узнавать на улице, в магазинах, и даже пациенты, с которыми мне
приходилось иметь дело. А Володя Вишневский уговорил написать ему
на листочке текст с аккордами.
Конечно же, позвонил и Гришин. Переживал, что песня не подходит
для его коллектива, однако напомнил про необходимость
зарегистрировать её у пензенского представителя ВААП. А я ведь и
забыл совершенно про него! Воспользовавшись советом, я уже на
следующий день оформил авторские права. К тому же часть авторских
будет отчисляться родственникам уже несколько лет как почившего
Николая Рубцова. Думаю, им будет приятно.
А насчёт аранжировки постарался вокально-инструментальный
ансамбль «Искатели», официально работавший при ДК «Южный», и
игравший вечерами в парке на танцплощадке. Примерно пару недель
спустя после выхода в эфир программы руководитель коллектива Игорь
Орлов сам меня нашёл и предложил сделать качественную запись,
включив песню в их альбом, материал для которого они копили не один
год.
— Вам же самому приятно будет услышать свою песню в качественной
обработке, — говорил он. — А мы будем вносить её в рапортичку перед
каждым выступлением, и вы станете, как и полагается, получать
авторские отчисления.
Меня такой вариант вполне устраивал, и мы ударили по рукам.
Бобину с единственной песней Игорь мне вручил неделю спустя, благо
что у меня дома имелся катушечник, и я мог прослушать результат
работы музыкантов. «Букет» в этой обработке меня вполне
удовлетворил, хотя несколько и отличался от оригинала Барыкина.
Но до встречи с Орловым произошло событие, ставшее для меня
такой встряской, после которой я с неделю, наверное, не мог
оправиться. Моё очередное дежурство выпало в ночь с субботы на
воскресенье. Не лучший вариант, но не в моём положении было
ерепениться. Тем более, мне казалось, что завотделением меня
почему-то невзлюбил больше, чем остальных. Любимчиков у него точно
не было, даже постукивавшей на коллег карьеристке Голубевой иногда
за что-нибудь выговаривал. Делал он это обычно, приподняв
подбородок, наверное, с высоты своих 175 сантиметров (это я так
навскидку определил) ему казалось, что так он смотрит на остальных
сверху вниз. И говорил при этом через губу, менторским тоном,
причём ещё и нудно, на одной ноте, отчего у меня после пары минут
общения с ним начинала болеть голова.