Значит, Инструктор как-то связан с тем кланом, или же клан
ниндзя что-то ему должен и поэтому вынужден выполнять его приказы.
Если принять во внимание ещё и мой теперешний пассворд, который был
сделан на профессиональной и, скорее всего, на легальной
аппаратуре, то выходит, что Инструктор – очень влиятельный человек,
наверняка какой-нибудь политик, министр или советник. То, что он не
являлся президентом – факт, потому как все президенты любых стран в
двойственном конгломерате галактики занесены в официальный список,
и их физиономии знают все, кому это интересно.
Вывод: Инструктор хотел меня ликвидировать. Но как-то странно…
Ниндзя не хотели меня убивать, а это означает только одно –
Инструктору я всё ещё нужен живым. Если бы у ниндзя был приказ
убить, они бы это сделали минуты за две, и я, как бы не старался,
не смог бы им помешать выполнить этот приказ.
Так… уже кое-что.
Теперь второе. Не может ли быть так, что за мной охотились
представители местных силовых структур, которые могли выйти на мой
след, несмотря на всю мою тщательную конспирацию и маскировку?
Этих парней тоже нельзя скидывать со счетов. Недооценивать их –
обрекать себя на поражение. Это старинная истина, которой я
следовал всю свою жизнь. Но если призадуматься, то версия о местной
полиции отпадает. Не знаю, почему… Во-первых – ниндзя. Почему
именно они? Если бы меня преследовали местные власти, то они бы не
стали прибегать к помощи такого полуофициального и практически
никому неизвестного клана. А во-вторых, местная полиция, если бы
следила за мной, взяла бы меня ещё до того, как я ликвидировал свою
цель. Они бы просто не позволили мне это сделать, если, конечно,
силовые структуры этой планеты не принадлежат пресловутому
Инструктору.
И опять я прихожу к моему «работодателю»! На нём словно бы свет
клином сошёлся. Неужели он настолько влиятелен, что смог подчинить
себе местные власти? Вопросы… Вопросы, вопросы, а с ответами туго.
Остаётся только гадать.
Гадай не гадай, а теперь, сидя под старым заброшенным мостом,
мои мысли снова и снова возвращаются к той девушке.
Последнее слово, которое она сказала – было моё имя, и
произнесено оно было так, словно бы она… она… Чёрт! Она любила
меня! Перед смертью она говорила о том, что всё-таки сумела влюбить
меня в себя, и при этом глаза её не лгали, – она смотрела на меня
по-особому.