Алёна вошла в кухню, налила кофе, села и стала нервно
постукивать пальцами по столешнице. Затем она встала, достала хлеб,
нарезала бутерброды и положила один передо мной.
– Спасибо. – пробормотала я, не поднимая глаз от тетради.
– Тань.
– М?
– А сколько лет этому блюду?
– Много.
– А точнее?
– Не знаю. – я посмотрела на соседку. – Оно передаётся в нашей
семье уже много поколений – от бабушки к внучке.
– А почему именно по женской линии?
– Потому что по сказке именно жена смогла перехитрить Волка.
– А ты уверена, что оно из этой сказки?
– Так передавали. – я пожала плечами. – Конечно, первоисточник
уже неизвестен, но…
– Но блюдо волшебное. – закончила вместо меня Алёна.
Несколько минут сидели молча.
– Я никому не расскажу про блюдо, но знаешь… – подруга замялась.
– Мне кажется, тебе стоит поискать информацию о нём.
– Где? – я ухмыльнулась. – В библиотеке?
– А почему бы и нет? Хотя лучше искать у вас. Может быть есть
какие-то записи.
– Сомнительно.
– Почему?
– До тридцатых годов прошлого столетия чукотский язык был
бесписьменным. Мы передаём предания из уст в уста. Так
надёжнее.
– А мне кажется, что записывать всё-таки лучше.
– Чем же?
– Ну, сказать можно всё что угодно, а записи…
– Записать тоже можно всё что угодно. – я улыбнулась. – Но когда
ты слушаешь, то слышишь голос, видишь глаза и можешь понять, когда
тебе лгут или приукрашивают. По письму, тем более, по напечатанному
тексту, ты никогда не сможешь распознать ложь. По почерку –
возможно, но для этого нужна целая наука.
Я посмотрела на Алёну, которая растерянно теребила прядь волос,
и допила кофе.
– Мне эта мысль в голову не приходила. – протянула она.
– Это потому, что ваш народ изобрёл письменность много веков
назад.
– Тогда, может, поискать стариков, которые знают много
преданий?
Я замерла. Алёна уже в который раз подавала до изумления простую
и правильную мысль.
– Я попробую. – прошептала я.
Дорога к универу уже совсем высохла. Вдоль тротуаров рваными
клочками прорастала сквозь влажную землю молодая трава. На деревьях
набухли почки. Весна в этом году наступила поздно – долго нагревала
землю, и только в мае резко выстрелила, словно нагоняя
упущенное.
В университете мы с Алёной разошлись по разным аудиториям. Я
присоединилась к хохочущим одногруппникам. Вникать в новую шутку не
стала – голова была занята наследством, волшебством блюда и
размышлениями о том стоит ли рассказывать об этом родителям. Тут же
возникал вопрос – почему бабушка так настаивала на том, что блюдо и
бубен должны быть при мне? Может быть, она о чём-то догадывалась?
Почему блюдо не работало раньше? Почему стало работать именно
сейчас? Как это связано со смертью бабушки и связано ли вообще?