Тем более, что под шумок продолжался отгрыз (а иначе и не скажешь) колоний от Англии. Русь уже ухватила себе Барбадос и вовсю там обустраивалась. Корабли испанские, солдаты — казаки, пушки — русские, кому не нравится — удавитесь. Сочетание просто убийственное. Но лучшее оружие и лучшие солдаты гарантировали безопасность земель. А корабли...
Пока у Софьи их было мало. Хватало на торговлю в Архангельске, на патрулирование Финского залива и на Крым.
Строились еще, конечно, строились. Но мало же построить как следует! Надо собрать команду, обучить, экипировать — много чего надо.
Так что деньги вкладывались во флот чуть ли не пятой частью всего бюджета, ну а параллельно финансировались такие хорошие вещи, как бунты и восстания у соседей. Пусть разгребаются у себя и не лезут в чужие дела.
Людовик пока был не в курсе русского участия, но ему и так хватало. Все города, в которых был избыток гугенотов, полыхнули пучком соломы.
Варфоломеевская ночь?!
Да гугеноты за нее с лихвой расплатились только за последний месяц! Католиков сбрасывали со стен, вздевали на вилы, жгли живьем и проделывали еще кучу неаппетитных вещей, которые мог подсказать только воспаленный разум истинного фанатика. И Людовик ничего не мог сделать! Вообще ничего! Только брать каждый город и усмирять. Но...
Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Кто-то приписывал эту фразу Людовику Двенадцатому, кто-то маршалу Тривульцио, но менее правдивой она от этого не становилась. А вот деньги...
Кольбер мирно почил в своем имении, а где их взять — не сказал. А Лувуа — сволочь, сволочь, сволочь...
Гнев опять взбурлил в крови Людовика.
«Сир, гугенотов осталось мало, все, кто хотел — стали католиками, вы примете великое решение, за которое вас будут благословлять потомки...»
Г-р-р-р!
— Сир, вы печальны.
Маркиза де Ментенон появилась из-за портьеры. После того, как из кабинета вылетел Лувуа, она решила подождать немного и попытать удачи.
Людовик ответил ей взглядом тигра-людоеда, которого повели к зубодеру, но маркизу это не испугало. Как управлять венценосным любовником, она знала. Не учла лишь одного — в какой-то момент любой мужчина становится неуправляемым. И у Людовика этот момент был связан именно с бунтом.
Фронда...
Детские страхи, наложенные на взрослую ярость — смесь взрывоопасная.