расспросами.
- Дед, скажи, а я тебе помогу, чтобы голова не болела. За
дровами к обеду
поедешь, - предложила я сделку.
Лицо Пекаса удивлённо вытянулось.
Он поправил на голове мокрое полотенце (Феня с утра
постаралась
облегчить ему страдания) и просипел:
- Улька, ты мать свою помнишь?
- Нет, - честно призналась я. – И отца не помню, сына твоего.
Прости, но
ничегошеньки в памяти не осталось.
Пекас, не вставая с лавки, поднял вверх большой палец.
- Воот! – протянул он. – Потому и болтали люди, что ведьма –
мать твоя.
Теперь верю, что не зря болтали – ты не только лицом в неё, ты,
вообще, в
один миг перевернулась. Другая стала, чужая, словно тебя
заговорили.
Пожар-то хоть помнишь?
Пожар я помнила, но лучше бы забыла насовсем. Каждое, даже
секундное
воспоминание отдавалось болью во всём теле.
- Ты помочь обещала, - напомнил дед.
Я кивнула и полезла в погреб. Свечу не взяла, и так знаю, где
искать нужную
бочку. В углу, думаю, самом холодной, стояла большая деревянная
бочка с
солёными огурцами. Я их уже попробовала – очень вкусно. Обожаю
солёные
огурцы, сама неплохо солю, потому и Фенины оценила. Не хватает
зонтиков
укропа, смородиновых листиков и перца, но и без них – очень
вкусно.
Я нацедила в кружку рассола, принесла Пекасу:
- Пей.
- Ты чего? Кто же это пьёт? Даже скотине не даём – выливаем, -
возмутился
дед.
- Пей, говорю! Ещё немного полежишь – и мне спасибо скажешь,
-
пообещала я.
Пекас, которому в самом деле было плохо, решился. Первые глотки
он делал
с трудом, а потом присосался к кружке и с явным удовольствием
выпил всю.
- Ещё неси, - приказал дед.
Я кивнула и полезла в погреб.
После второй кружки я потребовала объяснений.
- Говори уже про маму, там свинята голодные визжат. А если
похудеют? -
надавила я.
- Чё говорить-то? Слухи одни, - вздохнул дед и расправил
бороду.
Получше стал выглядеть. Ещё пара часов – и можно за дровами
ехать.
Мою мать засватали из дальней деревни, такой дальней, что Пекас
не хотел ехать на сватовство.
Отец увидел её на ярмарке и влюбился. Всё с самого начала пошло
наперекосяк. Пекас и Феня были против этого брака, но мой отец
настаивал. Тогда Пекас сам выбрал сыну невесту в своём селе и
заявил, что его решение – последнее и пересмотру не подлежит.
Мой отец, тогда ещё просто его молодой сын, обиделся и ушёл из
дома. Нанялся на работу егерем, поселился на дальней опушке.