человеколюбие – как оставить раненого одного. А может, он,
наконец, понял
и поверил, что выдать меня замуж не получится ни при каком
раскладе.
Когда Пекас уехал, я в первую очередь занялась собой. На моей
одежде
столько микробов, что никаких секачей не надо.
Одежды в гардеробной было много, но вся мужская. Я выбрала
белую,
нежнейшего полотна рубашку, подвернула рукава. Полы доходили мне
до
колен, и рубашка вполне могла сойти за широкое платье, но,
вероятно, с
телом Ульки я приобрела и её взгляды на приличия. Чтобы не
сверкать
голыми коленками, натянула тонкие, тоже белые, штаны.
А ничего, между прочим, штанишки! И длина мне подошла, даже
подворачивать не надо, и пояс на шнурке. Я подпоясалась
найденным здесь
же длинным шёлковым шарфом и занялась, наконец, раненым.
Он был жив, не стонал, но и не приходил в сознание. В
сундуке-аптечке я
копалась по наитию. Раз мать моя была травницей, вполне
возможно, что и
мне с генами передались какие-то знания. Или не с генами, не
важно. Я
понюхала пучок коричневой незнакомой травки. Почему-то я знаю,
что она
от боли. Да, точно от боли, пахнет болотом и сыростью.
А вот этот пучок, старательно упакованный в полотно, надо
заварить как
снотворное и успокоительное. Мазь, накрытая промасленной
тряпочкой,
наносят на мелкие раны.
Знания всплывали в моей голове из самых дальних глубин
памяти.
Господин застонал. Я присела рядом, положила ладонь на его
повязку – сама
не знаю, зачем.
Но то, что произошло потом, вызвало у меня тихий вскрик.
Я почувствовала, как ладонь разогревается и тепло от неё
впитывается в тело
господина. Как вода в губку!
Отдёрнула руку, внимательно осмотрела. Что сейчас было?
Неужели
подозрения в моих возможностях имеют под собой основание? Я что
–
ведьма?
Вот бы здорово было! Это же сколько возможностей, одна метла
чего стоит!
Кота можно завести, у всех уважающих себя ведьм есть чёрный
кот.
Господин опять застонал и что-то тихо забормотал, судорожно
вздыхая.
Я нежно приложила на больное место обе руки. Похоже, на эмоциях
малость
перестаралась – раненный вскрикнул.
Тепло всё впитывалось и впитывалось, а я чувствовала, как
слабею. Сначала
стало сложно сидеть рядом с господином, и я опустилась на пол.
Потом
положила возле раненого голову – мне невыносимо хотелось закрыть
глаза.
Потом меня начало потряхивать и, пытаясь согреться, я обхватила
себя