Этан вежливо придвинул мне стул.
Дворецкий сегодня тоже куда-то подевался. За столом прислуживала
горничная Джин, которая пугливо ежилась и вздрагивала от любого
стука.
- Бабушка, не надо... - попросил на свою голову Оливер.
"Бабушкой" леди Норвуд в глаза мог назвать только самоубийца, и
печальное состояние Оливера его не извиняло.
Я кашлянула, решив принять огонь на себя. Вдруг леди Норвуд в
запале о чем-нибудь проговорится?
- А где все? - осведомилась я, накладывая мужу тосты и сосиски,
которые он особенно любил.
И, кажется, угодила леди в самое больное место.
- Хотела бы я знать! - рыкнула она, однако вилка с ножом в ее
руках работали по-прежнему бесшумно. Не зря гувернантки строго
наказывали своих подопечных за любой лишний звук. И упаси вас бог
звякнуть ложечкой о блюдце или громко прихлебнуть! - Никто даже не
соизволил со мной попрощаться.
- Дорогая, - сказал вдруг лорд Норвуд, взглянув на жену поверх
газеты, - совсем забыл тебе сказать. Регина предупреждала, что
останется на ночь в доме викария. Бедняга, говорят, совсем
плох.
Леди осуждающе поджала губы.
- Надеюсь, он женится на ней. При таких обстоятельствах это
совершенно необходимо!
- Если выживет, - флегматично согласился лорд и вновь заслонился
газетным разворотом.