– Доброе утро, – улыбнулся Дитц, и по его потеплевшему
прозрачно-голубому взгляду было заметно, что он искренне рад всех
видеть. – Что вчера было-то? Ничего не помню. Очнулся сегодня
утром, и мне тут же принесли кашу.
– Ранили тебя, – объяснил Велга. – Тяжело ранили.
А потом мы попали в этот мир.
– То есть, – прищурился Дитц, – ты хочешь
сказать, что это какой-то другой мир? Не тот, в котором мы
находились?
– Именно, – вздохнул Александр.
– Приключения продолжаются, господин обер-лейтенант! –
широко ухмыльнулся Рудольф Майер. – Должен вам сказать, что мы
очень за вас переживали. Но здешняя медицина, действительно, делает
чудеса. На такое, по-моему, даже свароги не были способны.
– Погодите вы! – вмешалась Аня. – Хельмут,
позвольте я вас послушаю? Доктора докторами, но желательно
убедиться, что с вами действительно все в порядке.
– Ну… слушай, – неуверенно согласился Дитц и поставил
тарелку с остатками каши на тумбочку.
Аня присела к нему на кровать. Встряхнула несколько раз кистями
рук, как бы сбрасывая с них невидимые капли воды, и стала водить
ладонями над грудью и головой обер-лейтенанта. В палате
образовалась благоговейная тишина.
– Хорошо, хорошо, – приговаривала Аня, – здесь
тоже уже хорошо… а вот поспать бы вам еще не мешало совсем. Ничто
не лечит человека лучше чем сон. Хороший здоровый сон. Сон.
Сон…
– Лови! – шепотом воскликнул Малышев и сам же и
подхватил обмякшее тело ефрейтора Хейница.
– Ну и дела! – восхитился рыжий Курт Шнайдер. –
По-моему, эта штука называется гипноз, да? Слышал, читал, но
никогда сам не видел. Э, а господин обер-лейтенант-то наш тоже
спит!
– И пусть спит, – сказала Аня, подымаясь. – Ему
полезно. А Карл просто слишком впечатлительный. Или ночью спал
плохо.
– Разбудить? – спросил Малышев, без видимых усилий,
словно ребенка, держа ефрейтора на руках.
– Не надо, Миша. Раз уснул, значит организм потребовал.
Отнеси-ка ты его на место.
Они уложили Хельмута головой на подушку, отнесли Карла в его
постель и вышли на воздух покурить и оглядеться. Не забыв при этом
снести все оружие в номер к тому же Хейницу и оставив Вешняка его
охранять.
На улице светило теплое утреннее солнце и хорошо пахло свежей
парковой зеленью. Они перешли неширокую дорогу и уселись прямо на
траве возле двух нежных юных берез.
– Сигареты кончаются, – констатировал Майер,
критически оглядывая тощую пачку. – Будем надеяться, что в
этом мире есть табак.