Город всегда полнится слухами, так что нужно оперативные позиции
свои нарабатывать. И скоро я так или иначе выйду на киллера
Федюнина или тех отморозков, которые устроят налёт на кассу завода.
И не пропущу момент, когда вернётся из Чечни Орлов, вмешаюсь в ход
событий, чтобы он не сколотил свою ОПГ из подобных ему боевых
ветеранов, не знавших, куда приткнуться в мирной жизни.
Спустился Толик, причёсанный и довольный — готовился, блин… Ведь
придётся опрашивать женщину, а этот бабник своего не упустит.
— Ну что, Паха, где она? — не скрывая улыбки, спросил он. Судя
по тону, ту нашу старую ссору забыл не только я за давностью лет,
но и сам Толик. — Где там наша заявительница? Ещё не ушла?
Но городской интеллигент, сын художника и учительницы музыки, не
ожидал, что вместо симпатичной молодой заявительницы придёт крепкая
деревенская баба. Ей хоть и под тридцать, но выглядит заметно
старше. Зато сильная, привычная к тяжёлой работе и громогласная. И
очень, очень разговорчивая.
Сели мы в бывшем красном уголке, который приспособили как
закуток под всякий хлам и сломанную мебель. Своей комнатой для
опросов-допросов дежурная часть образца девяностых пока не
разжилась, а тащить в кабинет женщину мы не стали. Тут спокойнее.
Как раз у бюста Ильича свободное место было, и даже стол там стоял
приличный. Правда, вместо стульев были только старые лавки. Но это
сейчас дело привычное.
На голове у Любы цветастый газовый платок, на плечах — китайская
ветровка, староватая, но чистая и починенная. Женские сапоги из
чёрной кожи — совсем не по погоде, они явно уже для более поздней
осени. Но, скорее всего, Люба просто надела всё лучшее для поездки
в город, чтобы повидаться с дедом.
Всего за пять минут мы узнали, что у неё есть дети, Машка и
Колька, кошку зовут Светка, и она пятнистая, а собака откликается
на кличку Байкал. Что муж Петька работает трактористом, и он тот
ещё алкаш, который ухлёстывает за какой-то Людкой с почты, пока
заявительница Люба не дала ему по горбу кочергой.
Ну а потом она перешла к делу.
— А я приехала к нему, на автобусе, вон, пять тыщ стоил! — чуть
ли не кричала она. — Звал меня, чтобы с этой больницы его увезла,
на квартиру-то! А мне-то некогда, картоху копать пора! Корова вон
недоена осталась, я соседку попросила, чтобы подоила, и сена ей
подбросила, а я же знаю, что она половину молока себе заберёт.