Ванька, то бишь Ежи, вздохнул, чертыхнувшись про себя. Во всей
этой пёстрой трюмной компании свободный французский только лишь у
него, да и то – с оговорками. Ещё двое могут, с немалым трудом
продравшись через завалы и пропасти в памяти, построить громоздкое
и несуразное лексическое построение… но не факт, что француз его
поймёт! И уж совсем вряд ли эти знатоки поймут ответившего им
француза…
- Господин Георг, вы… - протолкавшись к нему, с напором начала
говорить немолодая женщина, матриарх многочисленного, очень шумного
семейства невнятного этногенеза, и очень даже может быть, что
еврейского.
Интересоваться… да не особо и хочется, тем более, любой интерес,
это чуть большая эмоциональная близость, и опомниться не успеешь,
как окажется внезапно, что ты всем – должен.
- Все на месте?! – заорал подбежавший француз, - Мы с месье Моро
не собираемся ждать!
Загалдели, кажется, все разом, но подошедший месье Моро,
парижский буржуа средних лет, решивший под конец войны внести Свой
Вклад в Победу, рявкнул, отдал приказ подчинённому ему месье Трюдо,
и эмигрантское скопище двинулось за ним по Руану, всё больше
напоминая попаданцу овечью отару на горных дорогах.
Сходство тем разительней, что месье Трюдо заметался сзади,
натурально гавкая на эмигрантов и разве что не кусая, но зато не
скупясь на пинки и затрещины. Сами же мигранты, боясь всего на
свете, но больше всего опасаясь остаться в одиночестве в чужой
стране, грудились, теснились и устраивали натуральные заторы где
только можно, а временами и где нельзя, вызывая негодование
горожан, которых принято почему-то называть добрыми…
… но уж точно – не сейчас, и совершенно точно – не по отношению
к (фу!) эмигрантам.
Месье Моро, шествует впереди, как новое воплощение одного из
библейских патриархов…
… и Ванька, то бишь Ежи, не долго думая, на правах почти
приятеля поделился с ним этим наблюдением.
Француз, обернувшись на ходу, окинул взглядом растянувшуюся,
только что не блеющую профессию, и расхохотался громогласно.
- Вот за что люблю вас, поляков, так это за задор и чувство
юмора, - сообщил он, снисходительно похлопав паренька по плечу, -
Есть в вас что-то…
Некоторое время он, ничуть не стесняясь, рассуждал о величии
Наполеона, превосходстве одних наций над другими, и…
… в общем, обычный для Старой Европы набор расизма, шовинизма,
национализма и всего того, что сейчас, в 1856 году считается
естественным приложением к Настоящему Патриоту, а никак не поводом
для суда.