– Это мы! – удовлетворенно сообщил товарищ Буров и протянул ей ладонь для рукопожатия.
Тут же подскочивший Друг Народов обнажил в улыбке свои заячьи зубы, протараторил что-то по-французски и, искупая мужланство шефа, галантно поцеловал руку встречавшей нас женщине. Это была мадам Жанна Лану, наш гид.
– Теперь мы будем садиться в автобус и ехать в отель, – объяснила она.
Через автобусное окно я смог увидеть и понять главное: в Париже всего много – людей, машин, витрин, памятников, деревьев… Где-то сбоку мелькнула знаменитая башня, похожая на задранную в небо дамскую ножку в черном ажурном чулке.
– Эйфелевская башня! – охнула непосредственная Пейзанка.
– Это ее макет в натуральную величину, – поправил Спецкор. – Сама башня хранится в Лувре…
– Правда? – усомнился Гегемон Толя, поглядев на мадам Лану.
– О нет! – засмеялась она.
Отель назывался «Шато», видимо, из-за декоративной башенки, как на готическом замке.
– Это неплохой отель, – сказала мадам Лану. – Должна заметить, что гостиницы в Париже – это проблема, особенно в сезон. Очень много туристов…
– И очереди бывают? – оживился Торгонавт.
– Очереди? – переспросила она. – Не думаю так.
Сложив вещи в общую кучу, мы встали посредине гостиничного холла. Портье, статью напоминавший референта члена Политбюро, записал номера наших паспортов и выдал несколько ключей с брелоками в форме больших деревянных шаров. Друг Народов извлек из кейса утвержденный еще в Москве список и, объявляя, кто с кем поселяется, лично раздавал ключи. Расклад вышел такой:
Алла с Филиала и Пейзанка.
Поэт-метеорист, Диаматыч и Гегемон Толя.
Спецкор и я.
Друг Народов и Торгонавт.
Судя по тому, что после оглашения списка оставалось еще два ключа, товарищ Буров и Пипа Суринамская заселялись в отдельные номера. В общем, типичное нарушение социальной справедливости, следить за соблюдением которой – профессия товарища Бурова.
Когда все разобрали свои вещи и выстроились к лифту, Торгонавт огорченно заметил, что, наверное, считать создавшуюся очередь аргументом в коньячном споре некорректно, так как состоит она исключительно из советских людей. Для первого раза кабинка лифта уместила лишь чемодан Пипы Суринамской и в качестве привеска – Гегемона Толю. Внезапно обнаружилось, что посредине холла остались сумка и авоська Поэта-метеориста, но сам он исчез. Мадам Лану и Друг Народов отправились на поиски, и когда мы со Спецкором последними грузились в лифт, они, наконец, привели пропащего из бара, где он угрюмо рассматривал бесчисленные сорта пива.