В толпе Андрей видел знакомые лица тех самых либералов, которые всю жизнь кричали, что Лига дискредитирует идею, подставляет всех остальных, обагряет руки кровью, бросает тень и подводит под монастырь. Единомышленники, блин! Лучше враги, чем такие единомышленники, сидящие у каминов в своих недешевых особняках, теоретики свободы, презирающие и ненавидящие тех, кто смеет брать в руки оружие.
Но они пришли. Потом, конечно, скажут, что пришли в знак протеста против применения смертной казни. Но к Дамиру почему-то не пришли. Пришли к Женьке.
- Вот и народ, Крис, - сказала Вера. – Тот, за который мы кладем свои души.
Штерн позвонил Насте вечером, накануне похорон.
- Вы собираетесь идти завтра?
- Конечно.
- С его мамой?
- Нет. Ну, кто я ему, Олег Николаевич? Просто знакомая по переписке.
- Мне кажется, он так не считал.
- В любом случае, что я буду мешать его семье? Мы виделись-то пару раз в суде через стекло. Так что пойду со всеми, как все.
- Можно мне пойти с вами?
- Женя поручил, да?
- Да.
- Я не нуждаюсь в опеке.
- Зато я нуждаюсь, мне будет там тяжело одному.
Она усмехнулась.
- Ну, хорошо.
Договорились встретиться у метро Пражская.
Было ясно и холодно. Такие яркие дни еще бывают в начале ноября: бедно-голубое небо и последние желтые листья на черном асфальте.
Он собирался подвести ее к кладбищу на машине, но едва смог припарковаться у метро, дальше все было забито, и в сторону кладбища стояла сплошная пробка.
А может и правильно, за гробом ходят пешком.
Она ни на минуту не опоздала. Такая же как на фотографии, маленькая, худенькая и похожая на мальчика.
- Как вы? – спросил он.
- Нормально.
Она даже улыбалась, но что-то не нравилась ему ее улыбка. Улыбка-усмешка с горестной складкой в углу рта, такая появилась у Жени после лефортовской кичи.
Пошли по улице Подольских курсантов. И рядом шагали сотни людей. Никто ничего не выкрикивал, не нес ни плакатов, не флагов, только у некоторых были черные ленты: на сумках, на одежде, на руках.
У Насти оказалась с собой такая же. И черный круглый значок без всяких надписей. Она связала из ленты черный бант и проколола значком себе на куртку.
- Хотите? – спросила она. – У меня еще есть.
- Давайте.
И она приколола такую же ленту ему на пальто.
Люди шли в полном безмолвии, но их становилось все больше. Они не успели дойти до моста через железную дорогу, когда плотность толпы стала угрожающей.