- Поражение в войне, - сказала Вера. – Экономический кризис.
- Желать поражения собственной стране? Всегда осуждал за это большевиков. Не могу, неприемлемо. Или голода и нищеты им желать, чтобы они проснулись?
- Так проснутся, что мало не покажется, - заметил Кир.
- Вот, да. Но чем позже рванет, тем хуже.
- Бывают и бархатные революции, - сказал Крис.
- Боюсь, что этот этап мы уже проскочили, - вздохнул Андрей. – Крис, может подлечишь меня, чтобы я мог на это смотреть?
- От этого точно лечить не буду, - усмехнулся Крис.
- Ампутация совести, - хмыкнула Вера.
- А как? – спросил Альбицкий. – Совести нужна благоприятная внешняя среда. Иначе она начинает убивать обладателя.
Раздался телефонный звонок. Андрей взял трубку.
- Это Бутицкий. Андрей, вы меня помните?
Легок на помине!
- Да, Игорь Юрьевич, конечно.
- Я знаю про Женю. Приятный парень. Мне ужасно жаль.
- Спасибо за сочувствие, - вздохнул Альбицкий.
- Ваше предложение еще в силе? – спросил профессор.
- По поводу суда присяжных? Конечно.
- Я согласен.
Утро после похорон принесло новую порцию дурных вестей.
В редакции студенческого журнала «Гаудеамус», который вел стрим с кладбища, прошли обыски. И дома у сотрудников - тоже. У главного редактора оперативники перерыли библиотеку, перетряхнули книги, и все возмущались, зачем столько книг.
Двух девушек и двух парней тут же задержали и увезли на допрос на Лубянку. К обеду выяснилось, что предъявляют оправдание терроризма за тот самый стрим.
«Гаудеамус» всегда казался Андрею довольно безобидным молодежным журнальчиком с некоторым уклоном в правозащиту. Обсуждали преподавателей, сплагиаченные диссертации, коррупцию в вузах и приставания к студенткам, а авторов и редакторов женского пола неизменно называли «авторками» и «редакторками» из уважения к их феминизму.
Андрея это слегка смешило, но не раздражало. На донейты он, конечно, был подписан, и в тексты иногда заглядывал, но главным образом для того, чтобы снова почувствовать себя юным студиозусом и быть в курсе молодежных веяний.
А, тут, как снег на голову!
На следующий день молниеносно провели суды по мере пресечения, и ребят закрыли в Лефортово.
Они шли по коридору суда в наручниках, с просветленными одухотворенными лицами молодых русских интеллигентов.
И Андрей не мог на это смотреть.
Судья Мизинцева Лариса Алексеевна стучала каблучками по парковке Мосгорсуда, направляясь к своей машине. Сегодня был не такой уж загруженный день: два апеля. Первый утром в десять, второй в три. Ничего сложного в них не было, все бумаги из районных судов оформлены, как надо, так что оставалось только утвердить решения.