Очень радостно, что столько людей против смертной казни.
Кто бы говорил, да?
Не мне жаловаться, моей мерой отмеряют».
Женя не ошибся: кассационный суд не изменил в приговоре ни слова.
Остался Верховный суд, Президиум Верховного суда и президентское помилование.
Первые две инстанции проскочили к началу октября. Осталась последняя.
Женя явно повторял судьбу Дамира.
В октябре Жене разрешили увидеться с матерью.
«Она очень просила меня подать прошение, - писал Женя. – Мне кажется, нам и разрешили увидеться только для этого. Думали, что я увижу ее слезы и сломаюсь.
Но я не признаю его власть и никогда не признаю, пусть мне немного осталось. Просить милости у того, кого я считаю узурпатором? Нет, Олег Николаевич.
Мне говорят: «Ну, напиши ты это чертово прошение о помиловании, это же только формальность, бумажка – пожалей мать». Напиши – и он тебя помилует.
Но я ему не верю ни на грош! Это такая же игра кошки с мышкой, как суд Маркова. Прижал лапой, отпустил, потом снова поймал и тут уж запустил когти.
Я боюсь, что мое унижение все равно пойдет прахом. Дамир сломался, написал – и что? А за ним не было вообще никакой вины. С чего ему миловать меня, если он его не помиловал?
Нам с мамой разрешили увидеться только через стекло, мы не могли даже коснуться друг друга. Я приложил ладонь к стеклу с одной стороны, она с другой, и наши руки соединились.
«Женя, Женечка, ненаглядный мой, - шептала она. – Напиши, пожалуйста, напиши!»
И слеза стекала по ее щеке.
А я не знал, что ответить.
Я вообще не понимаю, как я это выдержал.
Вы меня простите, Олег Николаевич, что я вас всем этим гружу. Просто мне надо рассказать кому-то.
Знаете, здесь ужасно ценными кажутся самые простые вещи. Я вспомнил тут, как водил экскурсии по пещерам. Я вам не рассказывал? Это было еще до того, как я вошел в Лигу. Когда верил, что и без насилия можно что-то изменить. Зарабатывал чуть-чуть денег: часть тратил на жизнь, часть на донейты, на ту самую ненасильственную борьбу.
Я помню, как мы шли по лесу к одной из подмосковных каменоломен. Осень. Пасмурно, но так хорошо.
Свобода!
Как бы я хотел еще хоть раз так пройтись! В последний раз вдохнуть этот влажный лесной воздух полной грудью. Понимаю, что невозможно. Но не перестаю мечтать.
Спасибо за все, Олег Николаевич!
Прощайте.
Женька».