— Как ты себя чувствуешь, Блум? —
Флора воплощала собой сочувствие и готовность поддержать сейчас же.
— Хочешь пройтись? Или чаю?
Муза поддержала тоже, в своей
манере:
— Не заморачивайся, подруга! Скай
просто му…
Укоризненный взгляд феи растений
заставил Музу поперхнуться заготовленным словом:
— Мужчина легкого поведения он! —
смягчила формулировку, но не смысл. — Встречаются и такие, не всем
же быть обаяшками. Поверь, встретишь гораздо лучше и честнее!
— Спасибо, девочки, — растроганно
улыбнулась Блум.
И тут же встрепенулась:
— Стелла, а как же ты? Брендон
теперь…
— О-о! Видела бы ты, как наша
принцесса его сегодня отшила, — загорелись глаза у Музы. — Мы
только стоять успевали, да глазами хлопать. Она ему запретила даже
имя свое произносить!
— Так ты знала?.. — вперилась в
принцессу внимательным взглядом Блум.
Стелла ответила с досадой:
— Узнала накануне, что у принца
Эраклиона есть невеста. Но не знала, что Скай — на самом деле
Брендон, а Брендон — Скай. Прости. Если б я выяснила, что тебя
обманывают, я бы тут же… — в этот момент Стелла вспомнила, что не
изображала легкомыслие преступно долго, и закончила воинственным
тоном: — Тут же наколдовала ему самую уродскую укладку на свете!
Так, что ни одними чарами не удалось расколдовать!
— А как же вы теперь с… — тревожная
складка прочертила лоб девушки.
— Он свое заслужил, — припечатала
Стелла. — Брендон тоже обманул меня, скрыв свою личность.
— Не сердись на него сильно, ему
наверняка приказали, — попыталась оправдать парня Флора.
— Это дела не меняет, — Стелле
вскинула подбородок. — Он с самого начала знал, кто я и кто он. И
все же посмел приблизиться, а потом и ухаживать… Он не мог не
понимать, что когда все вскроется, придется заплатить.
Жесткие слова вылетали изо рта
принцессы легко и естественно. И были правдивы, вот только… да
запихивайся ты подальше, комок бесполезных чувств!.. тихонько
тосковать в душе это не мешало.
Девушки погрустнели — все разом,
будто подключились к одной эмоциональной волне и теперь
воспринимали каждое изменение в ней. Наконец, молчание стало совсем
невыносимым — особенно на контрасте с восторженными криками,
долетающими с арены.
— Вернемся в Алфею, — предложила
Блум.
Возражений не последовало — никому
не хотелось оставаться в месте, что вызывало не самые хорошие
ассоциации.