Девушка сдавленно хихикнула, и последний смешок сорвался в тихий
всхлип. Я вынырнул из ужасной картины воспоминаний брюнетки, живо
расцветающих перед внутренним взором, и понял, что всё это время
смотрел в несуществующую точку у себя под ногами.
Нат тяжело вздохнула и быстро вытерла тыльной стороной ладони
выступившие слезинки. Теперь мне стало понятно, почему она
старательно уклонялась от ответов на вопросы о себе и том месте,
откуда пришла.
— А зачем тогда отряд на штурм пошел, если не было задачи людей
спасать? — тихо спросил Вишняков, тоже находясь под впечатлением от
всего услышанного.
— Закрывашку видели? — уточнила Нат.
— Угу.
— Они притащили три таких, чтобы подорвать перерабатывающую
станцию. Хотя этим ей серьезного урона не нанести. Вывести из строя
на некоторое время, это да, но не более того.
— Это еще почему? — тихо спросил Игорь.
— Станция переработки — это огромный механизированный город,
неизвестно, сколько километров в диаметре. Что ему сделают три
закрывашки?
— Так это, — участливо предположил Вовка. — Чем больше цель, тем
проще в нее попасть. Верно же говорю, Тохан?
Я кивнул.
— Вдарили бы танками, самолетами… Ядерной ракетой. Есть у вас
такие?
— Смешной ты, Вовка-Бабах. Всё есть… Было. И ядерные, и
термоядерные. Только всё оказалось бесполезным. Некому было.
— Это как?
— Внезапное вторжение по всему миру, говорю же. Самолеты сами по
себе не взлетят. Надо, чтобы пилоты до них добежать успели.
Заправщики — заправить. Тягачи — на полосу выкатить. Полосу
осветить надо. Приказ на применение ядерного оружия должны отдать
руководящие чины, а высшие военные — подтвердить. Коды получить. А
тут в казарму к пилотам ворвались ремехи. В высокие кабинеты —
тоже. В бункеры. В пусковые шахты… Некому было. Конечно, кто-то и
успел какое-то сопротивление организовать. Вот их на следующий день
и раскатала переработка. Кустос рассказывал про то, как погибают
миры. Такое вторжение долго готовится. Очень часто мелкими группами
пробуется. Вот почему так важно затыкать все одиночные
переходы.
Я невольно стиснул зубы. Мне стало противно. Я чувствовал
нарастающую бессильную злобу и какое-то чисто человеческое
отвращение, которое никак не могло найти выход во внешний мир. Как,
впрочем, и повлиять на что бы то ни было. Всё это было похоже на те
чувства, которые я испытывал, когда родители смотрели по каналу НТВ
передачи из циклов про маньяков-убийц.