Я застыл в безмолвном восклицании. Яркие искрящиеся глаза Нат
пронизывали меня презрением. По девушке стало видно, что каждое
только что произнесенное слово шло от самого сердца. И это было
чертовски больно и обидно.
— Я же помочь хочу… — только и смог пробормотать я.
— Не хочешь, — отмахнулась девушка. — Хотел бы, согласился бы
покончить с Трэйтором. Трус ты, и кровь твоя трусливая.
Нат одернула футболку и отряхнула со штанов пыль.
— Это как-то слишком грубо, — попытался заступиться за меня
Вишняков, но девушка перебила его.
— Отстаньте, дайте одной побыть…
С этими словами она развернулась и скрылась в салоне буханки,
где, не раздумывая, плюхнулась на лежанку.
«Нат, вот за что ты так? — мысленно спросил я. — Хотя, а в чём
она не права? Ведь так и есть…»
— Вообще-то это наша машина! — громко заявил Бабах в открытую
дверь.
— Да ничего, Володь, забей, — наконец-то смог произнести я,
будучи искренне благодарен другу за поддержку.
Впрочем, несмотря на наигранно сердитый тон, я уверен, что
Вишняков против самой девушки ничего не имеет. Ведь он самый добрый
человек на свете. К тому же после того как мы узнали историю Нат,
тяжело обижаться на подобную реакцию. Ведь для нее это
действительно крайне важно.
— Кажется, все мы только что резко обломались в своих самых
искренних стремлениях, — мрачно заключил я, разворачиваясь в
сторону ближайшего домика. — Надо отдохнуть. И подумать.
Усталость окончательно взяла верх, и я, с трудом переставляя
ватные ноги, попытался припомнить, а сколько дней прошло. Шли
вторые сутки с того момента, как мы покинули город вырванных
сердец. Но для меня словно прошла половина жизни. Впрочем, половина
жизни от двадцати лет — это не так уж и много.
А в этом мире жарко.
Вечернее солнце беспощадно жгло дешевый материал обдергайки. Мне
становилось тяжело дышать и не только из-за горячего сухого
воздуха. В голове и груди роилось множество мыслей и чувств. Они
наскакивали друг на друга, пытаясь протиснуться в зону моего
внимания, будто каждое из них намного важнее предыдущего. И так
считало каждое из них.
Я сдернул обрывки «лифчика» и, вытащив последний снаряженный
магазин, откинул их в придорожную траву. Убрав рожок в боковой
карман брюк, я снял куртку и засаленную кофту, невольно оттягивая
воротник футболки, будто именно он препятствовал дыханию. Но это
было не так. На самом деле мне хотелось сдернуть этот чёртов
медальон и бросить следом за обрывками амуниции. А еще нахамить
девушке в ответ. Но я не мог себе позволить ни первого, ни
второго.