– Ещё бы…
– Вот и я помню. Ничья ведь тогда вышла. А бронепоезд-то,
как, вроде, казалось, помощнее был той пташки. Эти же пташки,
боюсь, опасней будут. Опять же их две, а не одна. Так что, сидим
тихо и не рыпаемся.
– Согласен. Мы просто два неприметных холмика в лесу. Все,
Хельмут, связь на время прерываем. Мало ли что.
– Понял, отключаюсь. Счастливо.
– И вам того же.
Некоторое время прошло в полном молчании, только в динамиках,
передающих внешние шумы, постепенно, заглушая шелест листвы и
прочие лесные звуки, нарастал гул моторов.
– А вот и наши пташки, – негромко заметил Велга,
внимательно глядя на экран. – Две, как и следовало
ожидать.
– Цып-цып-цып… – дурашливо сложил пальцы в щепоть
Стихарь, но под, поймав красноречивый взгляд командира, осёкся и
умолк.
Вертолёты приблизились настолько, что попали в зону видимости
камер слежения, и теперь люди (изображение проецировалось
непосредственно на лобовое стекло кабины) могли наблюдать их во
всей красе, – тем более что «Горынычи» зависли над дорогой –
там, где взорвались танки и, казалось, внимательно изучают ситуацию
внизу, поводя острыми хищными носами.
– Они нас могут услышать? – шепотом спросила Аня.
– Уверен, что нет, – покачал головой Велга. – Я в
этом не очень понимаю, но, помнишь, что рассказывал Распорядитель
об этих машинах? В режиме полной маскировки нас не видно и не
слышно.
– Да. Полное поглощение волн любой природы и спектра. А все
равно боязно. Вон как они… вынюхивают и высматривают. И еще
почему-то жалко.
– Жалко? – недоумённо покосился на Аню Велга. –
Кого?
– Их, – кивнула на экран девушка. – Где-то в
другой жизни и в незапамятные времена я слышала фразу, что
вертолёты – это души погибших танков. И сейчас мне кажется, что мы
с вами наблюдаем сцену прощания.
– Ну ты даешь, сестричка! – восхитился Валерка. –
Чисто театр имени Горького. Я сижу в первом ряду и сейчас зарыдаю
от полноты чувств! Души погибших танков… Эти души, дай им волю,
наши души тут же на небеса отправят. Ахнуть не успеешь.
– Да не об этом я, Валера, – вздохнула Аня.
– А о чем же? – спросил Велга, неотрывно глядя, как
алая точка прицела автоматически следует по экрану вслед за «их»
вертолётом. – Объясни, пожалуйста. Мне, как твоему
непосредственному командиру, очень интересны подобные мысли
собственных подчинённых. Это – враг. Если ты его будешь жалеть, то,
считай, что уже потерпела поражение. Ещё до боя. Я готов согласится
с тем, что поверженный враг может быть в некоторых случаях достоин
жалости. Но только