Видимо, Дамир проснулся от того, что я возилась.
- Да, - тихо отвечаю.
- Почему?
А то он сам не знает! Похитил меня, а теперь интересуется, почему же мне не спится! И правда! Ведь всё так замечательно!
- Замёрзла, - выдаю я и отворачиваюсь к стенке.
Внезапно на мою талию опускается его здоровенная ладонь.
Пищу от неожиданности, пока Палач без разговоров подгребает меня к себе.
- Что… - испуганно бормочу я. – Что ты делаешь?
Дамир резко дёргает замочек спальника, открывая его. Плотнее обнимает меня – по спине мурашки пускает. Затаскивает в свой спальник и накрывает сверху моим.
- Не надо, - из последний сил пытаюсь протестовать я. – Я сама.
- Утром проснусь, а на твоём месте лежит ледяная статуя. Так не пойдёт.
Будто не замечая моего сопротивления, Дамир прижимает меня к себе.
Хватает озябшие ладони и расстёгивает пуговицы на своей рубашке, а потом кладёт руки на свою горячую грудь.
Нервно выдыхаю. Он, такой горячий и сильный… и совсем не оставляет мне выбора.
Постепенно расслабляюсь и кладу на него голову. Эта близость к ненавистному человеку одновременно пугает и успокаивает меня. Стараюсь быть на чеку и не поддаваться, но измученное бессонной ночью тело по-своему реагирует на его тепло. Доверчиво жмётся к мужчине и расслабляет уставшие мышцы.
Мои пальцы нащупывают бинты. Сердце сжимается, когда понимаю, что под ними, должно быть, заживающие ожоги.
- Как… - тихо шепчу я. – Как ты уцелел в том взрыве?
Грудь мужчины поднимается вверх от глубокого вдоха. Он молчит несколько секунд, и мне кажется, уже не ответит на мой вопрос. Но потом он, всё же, произносит:
- Я убил не всех, Лира, - его слова кажутся мне жестокими, горло сдавливает от непонятной тревоги. – И поэтому теперь тебе приходится прятаться.
Я хмурюсь, не понимая, о чём он говорит. Его слова кажутся бредом сумасшедшего. Но что-то в интонации Палача заставляет меня прислушаться. Его голос… кажется печальным и встревоженным. Будто он пытается попросить прощения… Но за что?
- Тот взрыв, - внезапная догадка поражает меня. – Это было твоих рук дело?
Дамир снова молчит. Он старательно избирает выражения, будто бы боится мне проболтаться. Не понимаю, к чему вся эта таинственность!
- Я был в тридцати метрах от его эпицентра. Такая суматоха. Выжившие законники либо бежали, либо отстреливались, - я украдкой поднимаю взгляд вверх. Его глаза неподвижно смотрят в одну точку на потолке палатки. Кажется, будто Палач вспоминает один из худших кошмаров наяву.