Быстро шагаю к ней, внутренне сам над собой стебусь – не побежишь за ней, да, Лавр?
Подхожу, хватаю ее в охапку. Дрожит вся, замерзла, хотя дождик по-летнему теплый.
- Ку-ку-да? Т-ты?
- В машину, куда, замерзнешь, заболеешь к чертовой матери, лечить потом тебя от бесплодия…
- Н-не… не надо меня л-лечить.
- Я сам решу, надо или не надо!
- Ре-решишь, да? Ну д-давай, решай… реш-шебник.
- Сама ты, решебник! Я «решала».
- Реш-шала?
- Решаю проблемы, не слышала ни разу о таких?
Сажаю ее на заднее сидение, сам тоже залезаю туда, мокрый насквозь. Хорошо в салоне тепло, тянусь вперед к панели, врубаю печку. Расстегиваю рубашку. Вижу глаза котёны округляющиеся – татуировку разглядывает, которая маскирует шрам от пули.
- Нравится? Потрогай, если хочешь.
- Нет, спасибо.
- Сними кофту, мокрая.
- Не могу.
- Почему?
- Потому. – отворачивается, обнимая себя руками.
- Снимай, воспаление легких схлопочешь.
- Вам какая печаль?
- Такая!
Резко разворачиваю, задираю кофту, котёна отбивается, но быстро затихает, позволяя себя раздеть. А я понимаю, что снова «попал» не по-детски, потому что под кофточкой у нее тоненький прозрачный, кружевной бюстик, который нифига не скрывает. И я вижу острые темные ягодки... Она дрожит, глаза опустив, а я…
Сглатываю, потом скидываю с себя рубашку, рывком сажаю котёну на колени, к себе прижимая.
- Грейся, - сам не узнаю свой севший разом голос.
Она дергается, но потом, почувствовав видимо, что сидит на чем-то очень опасном, замирает, почти на дышит.
Поднимаю ее голову за подбородок, смотрю в глаза. Она не выдерживает взгляд, смыкает ресницы, но… открывает ротик мне на встречу.
И я оправдываю ожидания, целую нежно, ласкаю своими губами, понимая, что крышу сносит, еще немного и…
Нет, нельзя. Она еще маленькая для такого. Только поцелуи, Лавр. Только поцелуи.
- Никита…
- Что?
- Ты… правда считаешь, что я тебе не пара?
- Правда. Ты ж дите еще совсем…
- Зачем тогда ты меня…
- Я сам не знаю. Клинит на тебе и все. Только о тебе и думаю. Только тебя… - замолкаю, сглатывая, ешки-матрёшки…
- Что? Только меня?
- Ничего. Потом расскажу, когда подрастешь.
- Я взрослая, мне уже восемнадцать давно.
- Знаю. А мне тридцать. Недавно.
- И что?
- А то… Старый я для тебя.
- Ты не старый. Ты…
- Что я?
Тушуется, скромничает сразу, краснеет.
- Так что?
- Ничего… поцелуй меня еще раз.