Приключение получилось знатным.
Добрыня стащил на кухне огромный ломоть свежеиспеченного хлеба с
хрустящей корочкой и одуряюще пахнущее чесноком колечко колбасы.
Они разулись и босиком, с гиканьем, сбежали по тропинке к воде. И
там, на деревянных мостках, опустив босые ноги в воду, уплетали
хлеб и колбасу. А после ловили огромных стрекоз с прозрачными
крыльями. Убегали от чьей-то собаки. Кубарем скатывались с холма по
траве. Строили замок из песка и палок на берегу реки. И, возможно,
даже успели бы покататься в лодке, что нашли на берегу, но беглецов
обнаружили, поймали и сопроводили в дом.
Матушка пришла в ужас – и от поступка
Влада, и от его внешнего вида, и от испорченной одежды. Белый
костюмчик-матроска стал похож на грязную тряпку и восстановлению не
подлежал. А еще Влада, укусила какая-то тварь – то ли слепень, то
ли комар – и щеку раздуло так, что один глаз превратился в
щелочку.
- Твой сын… это твой сын… - только и
повторяла матушка, принимая успокоительные капли из рук
подруги.
По ее мнению, виноват во всем был
Добрыня. И его отец, дабы не огорчать гостью, а, возможно, и
потому, что прекрасно знал характер собственного отпрыска, отправил
слугу за розгами.
Такой несправедливости Влад снести не
мог. Топая ногами и повышая голос, что само по себе являлось
вопиющим безобразием, он доказывал, что сбежал по собственной воле,
что Добрыня не заставлял его бегать босиком и кататься по траве.
Тем более, не науськивал комаров кусаться.
И был услышан.
Матушка, проявив несвойственную ей
строгость, позволила хозяину дома наказать обоих мальчиков.
Справедливость восторжествовала. Так что, можно сказать, Влада и
Добрыню сдружила порка.
Осенью, после возвращения из
Минеральных Вод, Влад поступил в закрытую школу для мальчиков. И
Добрыня – тоже. Выходные они проводили вместе, под присмотром
матушки Влада, что не мешало им проказничать, познавать мир… и
дружить по-настоящему, по-мужски.
Влада сторонились, потому что знали о
его «неблагородном» происхождении, Добрыни опасались из-за внешнего
вида и неуемной силы. Изгоями в обществе сверстников они не стали,
но держались особняком. И если кого и спрашивать о том, что
случилось ночью, так только Добрыню. Не мог он не заметить, как
друга женили.
Или… мог?
Добрыня шумно пил чай в столовой
квартирной хозяйки. Рядом с пузатым самоваром стояла початая банка
соленых огурцов. Добрыня отхлебывал чай из огромной кружки, кидал в
рот огурец и хрустел им так громко, что Владу пришлось повысить
голос, привлекая к себе внимание.